"Лев Рубинштейн. Альпинист в седле с пистолетом в кармане " - читать интересную книгу автора

(стадион поперек), другая ячейка.
Добежав благополучно, я прыгнул на дно.
Странно! Почему у меня брустверок был сюда, а у нее - туда? У меня на
юг, а у нее - наоборот? Повернулся спиной вперед - и, о чудо, о изумление! О
восторгНа песчаном бруствере, обращенном к той моей первой ячейке,
разбросаны гильзы от автоматных патронов (взял в руку, еще теплые) и
воткнута в желтый приятный песочек (из него бы замки строить) бутылка
коньяка "Martel" - полуполная, полупустая, полувыпитая. О чудо! О восторг!
Этот Ганс, Фриц или Франц стрелял в меня и не попал, а я его не видел и
стрелять в него не хотел, да и не из чего было. Он высокий, рыжий, с
белесыми глазами и шмайсером (я тогда еще шмайсер видел только на картинках
Б. Ефимова). Или маленький, темный, плюгавый, противный, как Геббельс или
Берия, в пенсне. Но молодец, выпил полбутылки Мартеля и ничего, убежал. А я
не видел. Жаль! Чего бы я делал, увидев, как он уходит. Может быть, он не
бежал, не пригибался, как я, а шел в рост, напле-зав на меня. Я бы, конечно,
не стрелял. Шут с ним, пусть уходит. Мы еще встретимся (как дед Мазай с
зайцем) в сорок четвертом. Тогда я пойду в рост...
Но что делать? Первое - попробовать Мартеля? Я не пью, и противно: он
пил из горла. Взять с собой? Подарить?.. Никого нет, мои не пьют (Великанов
не разрешает). Втыкаю бутылку горлом в песок, и коньяк, как в песочных
часах, медленно убывает, всасываясь в него. Я побежал дальше. И веселее.
Оказывается ... я был в пятидесяти метрах от немцев! И мы наступаем на
город Сольцы. Как интересно! Я узнал об этом уже на полдороге к этим
Сольцам.
Мы вышли на дорогу, идущую по берегу реки Шелони. Песчаная, ровная,
кое-где забранная булыжным покрытием.
Альпинисты соединились. Все десять, все вместе, уже идем, а не
наступаем. На дороге стоит немецкий мотоцикл BMW с коляской. Два немца
убитых лежат рядом. Багажник раскурочен, вокруг разбросаны тряпки, вещи,
презервативы. Опять они заблудились и выскочили на нашу кухню и поваров, их
изрешетили пулями. Изрешетили, сделали дырявыми как сито, ситечко, решетка,
решето. Палили в уже мертвых. Жестоко стрелять в мертвых. Пули делали
швакк... швакк, иногда проходили насквозь и бились о камни.
Я ушел поскорее. Некрасиво было.
А раз некрасиво, значит, неправильно.
Было светлое солнечное утро июля 41-го. Чего хотелось? Хотелось
остаться живым. И это было уже как твоя тень на облаке. Чем ты к ней ближе,
тем она дальше.
Мы шли брать городок Сольцы, юго-западнее Новгорода, на той же реке
Шелони. Оказывается, был приказ контратаковать врага и взять город обратно.
А был ли он взят немцами раньше? Я шел и смотрел на войска глазами
футбольного комментатора. Поток солдат. Поток уставших и крайне уставших
солдат. Повозки со снарядами, одна-две пушки (в болотце мы их обогнали), на
обочине дороги наш танк БТ (Быстроходный Танк), не проявляя себя, загорал в
кустах. На броне (весьма слабой, ввиду быстроходности) сидели трое и тоже
загорали в густой пыли. Колонна, похожая на "Железный поток", ползла,
спотыкаясь на пробках и мостиках через ручьи. Подразделения и части нашей
бригады, жирно перепутавшись с другими дивизиями и полками, получили полную
автономию, ибо командиры не знали, где штаб, и шли, толкаемые потоком, с
надеждой, что когда дойдем, их найдут и скажут, где тут помирать. Кроме