"Алексей Рубан. Три дня и три ночи (Повесть) " - читать интересную книгу автора

прихожую с кухней, уперев ноги в противоположную стенку, размазывая влагу по
лицу. Когда же я, наконец, поднимаюсь и, швырнув на комод согретый теплом
ладони глазик, беру курс на свою комнату, за окном моего дома стоит
непроницаемая, кромешная тьма...
Той душной летней ночью мне, разметавшемуся на нерастеленной кровати,
привиделся странный сон из тех, которые совершенно не фиксируются
впоследствии сознанием, а лишь оставляют поутру ощущение какой-то смутной
потери, которую невозможно сформулировать словами.
Нечто похожее, как мне кажется, испытывал герой майринковской
"Королевы Брегена", с его видением унылого и мрачного болота. В этом
сне я стремительно падал, приближаясь к какой-то белой пористой поверхности,
чем-то напоминающей парафин. Не знаю, способен ли человеческий язык передать
то, что я чувствовал при этом. Наверное, ближе всего к описанию подобного
состояния ощущение, рождающееся, когда проводишь пальцами с только что
остриженными ногтями по ворсистой обивке дивана, однако и такая аналогия
является весьма и весьма приблизительной. Это было похоже на некий
внутренний зуд, а самое ужасное заключалось в том, что я все никак не мог
упасть окончательно. Создавалось впечатление, что парафиновая твердь все
время отдалялась от меня со скоростью, приблизительно равной скорости моего
падения. При этом я был абсолютно уверен в том, что расстояние до белой
поверхности с каждой секундой сокращалось, однако, вопреки всем законам
физики, я продолжал свой гротескный полет в волокнистой атмосфере. Тут мне в
голову пришла мысль, что так может продолжаться бесконечно, и от нее я
внутренне содрогнулся.
"Ад - это повторение", - вспомнил я фразу, вычитанную, кажется, у
Кинга, и ощутил безумное желание заорать во весь голос. И вот в тот
самый момент навалившегося на меня безудержного страха перед неизбежным я
услышал голос.
Как и положено по всем канонам, он шел отовсюду, но при этом в нем
напрочь отсутствовали пресловутые грозные и обличительные интонации,
свойственные третьесортным голливудским ужастикам. Напротив, голос этот
звучал абсолютно нейтрально. Я отнюдь не хочу сказать, что в нем было что-то
механическое, то, что в сайенс-фикшн используют как штамп, чтобы показать
некую чужеродную и бесконечно далекую от человека субстанцию. Нет, голос в
моем сне был именно бесцветным, лишенным не только интонационной окраски, но
даже тембра, и невозможно было сказать, кому он принадлежит - мужчине или
женщине.
Объяснение это никуда не годится, оно и близко не передает сути
услышанного мной, однако я сомневаюсь в том, чтобы кто-нибудь другой смог бы
выразиться точнее, ведь описать то, чему нет аналогов в реальной жизни,
невозможно. Впрочем, так, наверное, мог бы звучать глас Божий.
При первом же звуке, наполнившем собой окружающее пространство, со мною
произошли резкие метаморфозы. Падение прекратилось, и я, вновь опрокидывая
один из основных постулатов старушки физики, завис приблизительно в
нескольких метрах от парафиновой равнины. Не в силах пошевелить ни рукой, ни
ногой, я чувствовал себя словно бы завернутым какими-то гигантскими
инопланетными пауками в плотный кокон. Все попытки что-либо изменить
оставались бесплодными, ведь тело мое просто-напросто перестало слушаться
команд, подаваемых мозгом. Невероятным напряжением всех сил организма я еще
раз попытался сдвинуться с места, и тут до меня начал доходить смысл того,