"Николай Рубан. Хомяк в совятнике" - читать интересную книгу автора

пайки шлепать?
- Какие пайки?
- Ну, из масла. Кругленькие такие, - показал Витька пальцами. - Все
мечтал: вот дембельнусь, приеду в свое Бирюлево, как куплю на рынке масла
вологодского пару кило, да батонов подмосковных, да как сяду, да как начну
прикалываться! А приехал - даже и не тянет... Ну, чего ржете? В армии
хлеборез - самая классная должность - скажи, Сань? - кивнул он мне.
- Да я в армии только на сборах был, в институте, - смутился я.
- А какая разница? Все равно ведь знаешь, подтверди им...

Удивительно, но ребята словно и не чувствовали почти двух десятков лет
разницы между мной и ими. Обращались совершенно на равных: Саня и Саня, свой
парень. Более того, в чем-то их отношение ко мне было покровительственным,
словно к младшему братишке. Совершенно искренне радовались за меня. Витька
торжественно вручил мне "разника" (или "тошнотика", так они его еще
называли) - тяжеленький сине-белый значок парашютиста на армейской
"закрутке". Вадик одарил меня поляроидными снимками - я в шеренге с ребятами
во время осмотра, в кабине, у двери перед прыжком с перекошенной
физиономией... Когда только успел снять, я и не заметил даже - похоже, я
тогда вообще мало чего вокруг себя замечал.
А хозяйственная Зина без лишних разговоров отобрала мою куртку и
аккуратно подштопала надорванный рукав: "Давай, без разговоров! За вами не
посмотришь, так штаны потеряете, как дети малые, ей-богу... ". Наверное, у
парашютистов по-другому и не бывает, перед небом все равны - что старый, что
малый. Фу, какие высокопарные банальности лезут в голову...
Просто удивительно, сколько вместил в себя тот короткий осенний день.
Не знаю, был ли он лучшим в моей жизни, но... Шуршат шины по асфальту,
расстилается навстречу золотое чудо осени, рядом товарищ (и даже не верится,
что всего неделю назад не знал его); сладко побаливают мышцы и обветренные
губы и свежи еще в памяти запахи керосинного выхлопа самолетного двигателя,
сухого перкаля, аэродромной полыни. И за плечами - п о с т у п о к, который
совершил ты. Сам. И молодо бродит кровь, и чувствуешь, что - живешь. Как же
давно я не чувствовал этого! Что хотите, а такое не забывается.
И главная награда за этот день меня ждала дома: нежданно-негаданно
приехала Ленка. У меня аж в глазах защипало, когда увидел ее - тощенькую,
успевшую загореть за две недели до кофейного цвета, с выгоревшими волосами,
глазастую.
Бестолковые, сумбурно-радостные слова. Что? Как? Почему так рано?
Почему не позвонила? Ленка, я соскучился! А вот специально нагрянула к вам,
как снег на голову, на всех грешках вас прижучить! Ты где весь день шлялся,
признавайся, папаша! А чего хромаешь? Где-где?! На каком аэродроме? Чего это
ты там делал?!
- Так, стоп! - вскинул я руки, - Девчата, я вам должен кое в чем
признаться. Светланка, в первую очередь - тебе. Только не перебивайте, я и
сам сто раз собьюсь.
Притихли мои девчата, смотрят выжидающе. Что за сюрпризик им папаша
приготовил? Ох, как не хочется во всем признаваться-то... А надо, куда
деваться. Ну, давай, Саня.
В общем, выложил я им все. Про кассету с "Шинелью", про Серегину
программу, про мое глупое вранье и про сегодняшний день. Пока рассказывал -