"Лилиана Розанова. В этот исторический день..." - читать интересную книгу автора

его, и он, радуясь, понимал, что все-таки дойдет до Красной площади и все
увидит.
Над площадью стояла тишина.
Впрочем, возможно, это только чудилось Деду, который оказался в первом
ряду развернувшихся и застывших напротив Кремля многих сотен людей, и долго
смотрел на приоткрытую дверь Мавзолея и вершины громадных седых елей,
уходящие в небо.
Потом он услышал; дон-н!.. И еще раз: дон-н!.. Близко, близко, только
голову подними, били часы: донн! донн! донн!..
"Вон они!" - звонко крикнул кто-то с последним ударом.
"Едут!" - ахнула площадь.
"Едут! Вот они, вот! Ура!.."
"В ЭТОТ ИСТОРИЧЕСКИЙ ДЕНЬ..." - торжественно заговорил репродуктор.
Грянули оркестры.
Справа от Исторического музея въезжали на площадь пять длинных, низких,
серебристых машин, усыпанных цветами. В них стояли планетолетчики в алых
скафандрах, с непокрытыми головами.
Дед видел ато несколько мгновений. Потом серебристые машины начали
блекнуть, заслоненные новой картиной, такой яркой, что Дед почувствовал, как
горячо, трудно и больно забилось его сердце.
На площадь вступали солдаты - с тяжелыми, украшенными черными крестами
знаменами. Солдаты несли с собою пыль дорог и запахи боя, и лица их были
лицами людей, видевших июнь сорок первого и май сорок пятого.
Подходя к Мавзолею, они швыряли знамена к его подножию.
Дед тоже шел мимо Мавзолея, шел, печатая шаг по каменным плитам,
знамена лежали у его ног, и сизые, с первой проседью ели смотрели в синее
небо.
И звали его Сережкой.
Он шел в колонне солдат, шел до своего последнего мгновения, когда, уже
ничего не видя вокруг, отступил из первого ряда за людские спины и сел на
плиты, согретые солнцем, -а потом повалился ничком, неудобно подвернув руки.
И успел подумать еще, что умирает в строю, как и подобает солдату.
Это произошло тихо, и люди, поглощенные великолепным зрелищем,
развертывающимся на площади, не сразу заметили лежащего старика.
Потом те, кто заметил, осторожно перенесли его в тень, и старые медали
негромко звякнули, когда оказавшийся поблизости врач приложил ухо к его
груди.
Неясную фотографию с внуками или правнуками старика вынули из его
темной руки и спрятали ему во внутренний карман гимнастерки.
Только потом, только много месяцев, а может быть, и лет спустя, люди
поняли, кто был этот старик. Сначала мало кто верил в это, но после большой
и тщательной проверки оказалось, что ошибки нет и что это действительно так.
Долго думали, какой памятник поставить ему, и в конце концов установили
на могиле простой гранитный обелиск с красной звездой.
"ЗДЕСЬ ЛЕЖИТ ПОСЛЕДНИЙ СОЛДАТ, ПРОШЕДШИЙ ВЕЛИКУЮ ОТЕЧЕСТВЕННУЮ", - было
начертано на обелиске.
И ниже: "ПУТЬ ВЫЛ, КАК МЛЕЧНЫЙ. РАСКАЛЕН и долог"...
Знатоки говорили, что это строчка из стихов старого поэта, который тоже
прошел всю войну, но умер вскоре от тяжелых ран.