Глава первая. Совиная почта

По всем статьям, Гарри Поттер был весьма необычным ребёнком. Взять хотя бы то, что он ненавидел летние каникулы. Или то, что он искренне стремился выполнить каникулярные домашние задания, но был вынужден заниматься этим тайно, под покровом ночи. А ещё он был колдун.

Уже почти наступила полночь, а Гарри, как тентом укрывшись с головой одеялом и держа в руке карманный фонарик, лежал на животе на кровати. Перед ним, подпёртая подушкой, стояла раскрытая книга в кожаной обложке («История магии» Батильды Жукпук). Гарри водил кончиком орлиного пера над страницей и, насупив брови, пытался выискать в книге что-нибудь, что помогло бы закончить сочинение на тему «Бессмысленность сожжения ведьм в четырнадцатом столетии – обсуждение».

Перо зависло над подходящим параграфом. Гарри поправил на носу круглые очки, поднёс фонарик поближе к книге и прочитал:

Гарри зажал перо зубами и полез под подушку за чернильницей и свитком пергамента. Медленно и очень осторожно он отвинтил крышечку, обмакнул перо в чернильницу и начал писать, постоянно останавливаясь и прислушиваясь – если бы кто-то из Дурслеев по пути в ванную услышал скрип пера, то Гарри, скорее всего, заперли бы в шкафу под лестницей до самого конца каникул.

Из-за семейства Дурслеев, проживавшего в доме № 4 по Бирючиновой аллее, Гарри и ненавидел летние каникулы. Дядя Вернон, тётя Петуния и их сын Дудли были единственной оставшейся у Гарри родней. Они были муглы, и им было свойственно в высшей степени средневековое отношение к колдовству. О погибших родителях Гарри – а они как раз были колдун и ведьма – в стенах дома на Бирючиновой аллее упоминать не полагалось. Многие годы тётя Петуния и дядя Вернон пребывали в убеждении: если держать Гарри в как можно более забитом состоянии, то из него удастся выбить волшебные способности. К их великому возмущению, ничего не вышло. Теперь им приходилось жить в постоянном страхе: вдруг кто-нибудь узнает, что племянник вот уже два года учится в «Хогварце», школе колдовства и ведьминских искусств. Всё, что они могли предпринять в качестве превентивной меры, так это с самого начала каникул запереть в шкафу книги заклинаний, волшебную палочку, котёл и метлу и запретить мальчику разговаривать с соседями.

Недоступность учебников была для Гарри настоящим бедствием, потому что в «Хогварце» много задавали на каникулы. Одна из работ, особенно сложная, про уменьшительные отвары, предназначалась для самого нелюбимого учителя, профессора Злея, а тот был бы в восторге, найдись у него повод наложить на Гарри суровое взыскание на месяц-другой. У Гарри не было выбора – пришлось воспользоваться первым же удобным случаем. В самом начале каникул, пока дядя Вернон, тётя Петуния и Дудли восхищались в саду очередной машиной дяди Вернона, предоставленной ему фирмой (нарочито громкими голосами, чтобы никто из соседей не пропустил новости), Гарри прокрался на первый этаж, вскрыл замок шкафа под лестницей, схватил сколько мог унести книжек и спрятал их в своей комнате. Теперь, если только он не заляпает простыни чернилами, Дурслеи не узнают, что он по ночам изучает магию.

Сейчас для Гарри было особенно важно не раздражать дядю с тётей. Они и без того жутко на него разозлились – через неделю после начала каникул ему осмелился позвонить по телефону приятель-колдун.

Рон Уэсли, лучший друг Гарри по «Хогварцу», происходил из потомственной колдовской семьи. Поэтому он с детства знал множество таких вещей, о которых Гарри и не подозревал, зато никогда раньше не пользовался телефоном. По совсем уж несчастливому совпадению, трубку снял сам дядя Вернон.

– Вернон Дурслей слушает.

Гарри, случайно находившийся в это время в комнате, так и застыл, когда услышал голос Рона.

– АЛЛО? АЛЛО? ВЫ МЕНЯ СЛЫШИТЕ? ПОЗОВИТЕ – ПОЖАЛУЙСТА – ГАРРИ – ПОТТЕРА!

Рон так орал, что дядя Вернон в первый момент подпрыгнул, отставил трубку на полметра в сторону и воззрился на неё со смешанным выражением тревоги и гнева.

– КТО ГОВОРИТ? – проревел он в направлении микрофона. – ВЫ КТО?

– РОН – УЭСЛИ! – надрывно прокричал в ответ Рон, как будто они с дядей Верноном разговаривали друг с другом с разных концов футбольного поля. – Я – ДРУГ – ГАРРИ – ПО ШКОЛЕ…

Маленькие глазки дяди провернулись в глазницах и уставились на Гарри. Ноги у мальчика словно приросли к полу.

– ЗДЕСЬ НЕТ НИКАКОГО ГАРРИ ПОТТЕРА! – прогрохотал дядя, теперь держа трубку на расстоянии вытянутой руки. Создавалось впечатление, что он боится, что трубка взорвётся. – НЕ ЗНАЮ, О КАКОЙ ТАКОЙ ШКОЛЕ ВЫ ГОВОРИТЕ! НИКОГДА БОЛЬШЕ НЕ ЗВОНИТЕ СЮДА! И НЕ ПРИБЛИЖАЙТЕСЬ К МОЕМУ ДОМУ И МОЕЙ СЕМЬЕ!

Он, как ядовитого паука, бросил трубку на рычаг.

После этого разразился один из самых ужасных за всё время скандалов.

– КАК ТЫ ПОСМЕЛ СООБЩИТЬ ЭТОТ НОМЕР ТАКИМ… ТАКИМ… ТАКИМ ЛЮДЯМ, КАК ТЫ! – вопил дядя Вернон, обрызгивая Гарри слюной.

Рон, очевидно, понял, что навлёк на друга неприятности, и больше не звонил. И лучшая подруга Гарри по «Хогварцу», Гермиона Грэнжер, тоже не объявлялась. Гарри подозревал, что Рон посоветовал Гермионе не звонить, и это было очень жалко, ведь Гермиона, самая умная девочка в Гаррином классе, наверное, догадалась бы не сообщать с первых слов о том, в какой школе она учится.

Таким образом, в течение пяти долгих недель Гарри не получал от друзей никаких известий, и лето оборачивалось таким же невыносимым, как и предыдущее. Было только одно маленькое улучшение – поклявшись, что не станет использовать сову для посылки писем друзьям, Гарри получил разрешение выпускать Хедвигу по ночам. Дядя Вернон сдался, потому что Хедвига не выносила постоянного сидения в клетке и устраивала по ночам жуткий шум.

Гарри закончил писать про Везучку Венделин и снова прислушался. Тишина в спящем доме нарушалась лишь отдалёнными раскатами храпа двоюродного брата Дудли. Должно быть, сейчас уже очень поздно, подумал Гарри. Глаза у него чесались от усталости. Может, закончить завтра ночью?…

Он завинтил крышку на чернильнице; вытащил из-под кровати старую наволочку; сложил в неё фонарик, «Историю магии», сочинение, перо и чернила; встал с кровати; и спрятал образовавшийся мешок под неприбитой половицей под кроватью. Затем он выпрямился, потянулся и посмотрел на светящийся циферблат будильника на прикроватном столике.

Час ночи. В животе что-то юркнуло. Сам того не подозревая, он уже час назад перешагнул порог своего тринадцатилетия.

Еще одной странностью Гарри было его безразличие к собственным дням рождения. За всю свою жизнь он не получил ни единой поздравительной открытки. Последние два дня рождения Дурслеи проигнорировали целиком и полностью, и не было никаких оснований считать, что они вспомнят о нём на этот раз.

Гарри прошёл по неосвещенной комнате, мимо огромной пустой клетки Хедвиги, к раскрытому окну. Облокотился на подоконник. После долгого сидения под одеялом прохладный ночной ветерок приятно освежал лицо. Хедвиги не было уже две ночи подряд. Гарри о ней не беспокоился: она и раньше улетала на такой срок. Но он очень ждал, чтобы она вернулась – сова была единственным живым созданием в доме, кто не ёжился при виде маленького колдуна.

Гарри, хотя и был по-прежнему невысоким и худеньким для своего возраста, всё же подрос за лето на пару дюймов. А вот его угольно-черные волосы оставались такими же, какими и были всегда – упрямыми, жёсткими, непослушными. Из-за стекол очков смотрели всё те же ярко-зеленые глаза, а на лбу сквозь чёлку отчётливо проглядывал тонкий зигзагообразный шрам.

Шрам Гарри был тоже очень необычным. Нет, он не был сувениром на память об автомобильной катастрофе, якобы убившей родителей Гарри, как лгали Дурслеи в течение десяти лет. Лили и Джеймс Поттеры погибли вовсе не в аварии. Их убил самый страшный злой колдун последнего столетия, Лорд Вольдеморт. А вот Гарри пережил нападение, получив при этом всего-навсего шрам на лбу. Проклятие Вольдеморта, вместо того, чтобы убить мальчика, отрикошетило в того, кто его наслал. Еле живой, Вольдеморт исчез…

Но Гарри встретился с ним лицом к лицу в «Хогварце». Сейчас, у окна, вспоминая их последнюю встречу, Гарри должен был признать, что ему повезло – он сумел дожить до своего тринадцатилетия.

Он быстро обвел глазами небо – нет ли хоть малейшего намёка на появление Хедвиги. Вдруг она уже летит к нему с дохлой мышью в клюве и ждёт похвалы?… Рассеянно скользя взглядом по крышам, Гарри не сразу, а лишь через несколько секунд, осознал, чтоже он видит.

Вырисовываясь силуэтом на фоне золотой луны, с каждым мгновением увеличиваясь, к нему неровными скачками приближалось непонятное, кривобокое создание. Гарри стоял неподвижно и следил, как оно снижается. Какую-то долю секунды он колебался, держа руку на шпингалете – не закрыть ли окно? Но тут странное создание влетело в круг света под фонарем на Бирючиновой аллее, и Гарри, сразу догадавшись, что это такое, отпрыгнул в сторону.

В окно влетели три совы. Те, что по бокам, поддерживали между собой третью, которая, кажется, была в обмороке. С мягким «плюх» они приземлились на кровать. Средняя сова, большая и серая, завалилась на бок и осталась лежать без движения. К ее лапкам был привязан большой свёрток.

Гарри сразу же узнал потерявшую сознание птицу – это был Эррол, он принадлежал семейству Уэсли. Гарри кинулся к кровати, отвязал верёвочки от лапок Эррола, снял пакет и отнёс несчастную птицу к клетке Хедвиги. Эррол открыл мутный глаз, еле слышно благодарно ухнул и начал жадно глотать воду.

Гарри повернулся к двум другим совам. Одна из них, снежно-белая самка, была его собственная Хедвига. Она тоже принесла пакет и была чрезвычайно горда собой. Любовно ущипнув хозяина кончиком клюва, когда он освободил ее от ноши, она перелетела на другой конец комнаты и присоединилась к Эрролу.

Третью сову, красивую рыжевато-коричневую, Гарри не знал, но сразу понял, откуда она прилетела, поскольку, в добавление к третьей посылке, она принесла письмо с гербом «Хогварца». Когда Гарри забрал у нее принесённые вещи, она важно распушила перья, расправила крылья и вылетела через окно в темноту ночи.

Гарри сел на кровать, схватил пакет, принесенный Эрролом, разорвал коричневую бумагу и обнаружил подарок в золотой упаковке и первую в своей жизни поздравительную открытку. Когда он открывал конверт, его пальцы немножко дрожали. Из конверта выпало два листка бумаги – письмо и вырезка из газеты.

Абсолютно очевидно, вырезка была сделана из волшебной «Прорицательской газеты», потому что люди на черно-белой фотографии двигались. Гарри взял вырезку, разгладил её и прочитал:

Гарри обвел глазами фотографию, и широкая улыбка расползлась по его лицу: ему усиленно махали все девять Уэсли, стоящие перед огромной пирамидой. Маленькая пухленькая миссис Уэсли; высокий, лысеющий мистер Уэсли; шестеро сыновей и одна дочка, все (хоть на черно-белой фотографии этого и не было видно) с огненно-рыжими волосами. Прямо посередине стоял Рон, долговязый и нескладный, с ручной крысой Струпиком на плече. Одной рукой он обнимал за плечи Джинни.

Гарри не знал никого другого, кто больше бы нуждался в крупном выигрыше. Уэсли были невероятно милые и невероятно бедные люди. Гарри развернул письмо Рона.

Гарри прекрасно помнил, при каких обстоятельствах сломалась старая волшебная палочка Рона. Это случилось, когда машина, на которой они с Роном прилетели в «Хогварц», при приземлении врезалась в дерево на школьном дворе.

Гарри снова посмотрел на фотографию. Перси, который должен был пойти в седьмой, последний, класс «Хогварца», выглядел по-особенному респектабельно. Он приколол значок «Лучший ученик» к феске, элегантно сидевшей на аккуратно причесанных волосах. Роговая оправа очков сверкала на ярком египетском солнце.

Гарри распаковал подарок. Внутри оказалось нечто, похожее на стеклянный волчок. К этому была приложена еще одна записка от Рона.

Гарри поставил карманный горескоп на прикроватную тумбочку. Горескоп застыл неподвижно, балансируя на острой вершине. В нём отразились светящиеся стрелки будильника. Пару секунд Гарри со счастливым видом смотрел на горескоп, а потом обратился к свертку, который принесла Хедвига.

В этом свертке тоже находился запакованный подарок, поздравительная открытка и письмо, на сей раз от Гермионы.

Гарри посмеялся и отложил письмо от Гермионы в сторону. Потом взял в руки подарок. Он был очень тяжелый. Зная Гермину, Гарри не сомневался, что найдет внутри толстенную книгу про какие-нибудь сложнейшие заклинания – но оказался не прав. Сердце у него сладостно сжалось, когда он сорвал обертку и увидел черный, мягчайшей кожи, бювар. Серебряные буквы на крышке гласили: «Набор для техобслуживания мётел».

– Ух ты! Ну, Гермиона! – восторженно прошептал Гарри, расстегивая молнию и заглядывая внутрь.

Там лежала большая банка шикблеска для древка фабрики «Короход», сверкающий секатор для подравнивания хвостовых хворостин, миниатюрный медный компас, прикрепляемый к древку на время длительных полетов, а также «Карманный справочник по техническому самообслуживанию метлы».

Во время каникул Гарри ужасно скучал не только по своим друзьям, но и по квидишу, самой популярной спортивной игре колдовского мира – очень опасной и очень увлекательной. В нее играли на метлах. Гарри оказался превосходным летуном; он был самым молодым игроком столетия, допущенным в школьную команду. Одной из самых дорогих сердцу мальчика вещей была его гоночная метла «Нимбус 2000».

Гарри отложил кожаный бювар и взялся за последнюю посылку. Он сразу же узнал каракули, неровно вьющиеся по коричневой бумаге: это был почерк Огрида, дворника «Хогварца». Гарри сорвал верхний слой упаковки и разглядел что-то кожистое, зеленое, однако, раньше, чем ему удалось как следует распаковать посылку, сверток странным образом содрогнулся, и то, что находилось внутри, громко клацнуло – будто бы зубами.

Гарри замер. Вряд ли Огрид мог намеренно прислать что-то опасное, но, с другой стороны, у Огрида был абсолютно уникальный взгляд на то, что опасно, а что нет. Огрид водил дружбу с гигантскими пауками, покупал свирепейших трехголовых псов у случайных собутыльников в пабе, тайком протаскивал в свою хижину яйца драконов…

Гарри опасливо потыкал сверток. Снова раздалось клацанье. Гарри потянулся за лампой, стоявшей на тумбочке, крепко схватил ее и занес над головой, готовый в любую минуту ударить. Затем, другой рукой, он взялся за остатки упаковки и потянул.

Из свертка выпала – книга. Гарри едва успел оценить красоту зеленой обложки, по которой, блистая золотом, шла надпись «Чудовищная книга чудовищ», а книга уже развернулась обрезом вниз и споро, крабоподобными движениями, побежала по кровати.

– Ой-ёй, – тихонько бормотнул Гарри.

Книга с громким стуком свалилась с кровати и быстро заковыляла по комнате. Гарри крадучись отправился за ней. Книга спряталась под письменный стол в самое темное место. Молясь про себя, чтобы не проснулись Дурслеи, Гарри опустился на четвереньки и потянулся за беглянкой.

– Ай!

Книга, захлопнувшись, куснула его за руку, а потом проскочила мимо, ловко перебирая обеими сторонами переплета. Гарри на четвереньках побежал за ней, бросился всем телом и сумел прижать книгу к полу. В соседней комнате дядя Вернон громко заворчал во сне.

Хедвига с Эрролом с интересом наблюдали за Гарри, а он в это время, крепко зажав книгу ладонями, поспешил к комоду, достал ремень и туго стянул норовистое создание. «Чудовищная книга» сердито задёргалась, но больше не могла хлопать и кусаться, так что Гарри смог спокойно оставить ее на кровати и наконец прочитать открытку от Огрида.

То, что Огрид посчитал кусачую книгу полезной для будущего учебного года, показалось Гарри зловещим предзнаменованием. Тем не менее, он положил открытку от Огрида рядом с открытками от Рона и Гермионы, улыбаясь еще шире, чем раньше. Теперь оставалось только прочитать письмо из «Хогварца».

Обратив внимание на то, что пакет значительно толще, чем обычно, Гарри вскрыл конверт, вынул первый лист пергамента и прочитал:

Гарри достал разрешение. И перестал улыбаться. Было бы прекрасно иметь возможность ходить в Хогсмёд по выходным; он знал, что Хогсмёд – деревня, в которой живут одни колдуны, раньше он там никогда не был. Но каким, спрашивается, образом убедить тётю Петунию или дядю Вернона подписать разрешение?

Он взглянул на часы. Было уже два ночи.

Решив подумать о разрешении посещать Хогсмёд завтра, когда проснётся, Гарри забрался в постель и протянул руку, чтобы вычеркнуть ещё один день из самодельного календарика, показывавшего, сколько осталось до возвращения в «Хогварц». Затем снял очки и лёг с открытыми глазами, любуясь на поздравительные открытки.

Каким бы необыкновенным ни был Гарри, сейчас он чувствовал то же самое, что и любой нормальный ребенок на его месте – он был счастлив, впервые в жизни, что у него день рождения.