Глава пятнадцатая. Нерушимая клятва

За обледеневшими окнами снова кружился снег; быстро приближалось Рождество. Огрид уже принес положенные двенадцать елей для Большого зала; перила лестниц были увиты гирляндами из мишуры и остролиста; под шлемами рыцарских доспехов светились вечногорящие свечи, а по стенам коридоров через равные интервалы висели огромные венки омелы. Под ними стайками собирались девочки; они поджидали Гарри, создавая заторы; к счастью, он, благодаря частым ночным путешествиям, прекрасно знал все секретные ходы-выходы и мог без труда пройти к любому кабинету, минуя венки.

Рон еще недавно завидовал бы и ревновал, а теперь просто хохотал до упаду. Гарри безусловно предпочитал нового, веселого, Рона хмурому и агрессивному, но за это пришлось дорого заплатить: во-первых, терпеть почти постоянное присутствие Лаванды — которая считала время, когда не целовалась с Роном, потраченным напрасно, — а во-вторых, смириться с положением друга двух заклятых врагов.

На руках Рона еще не зажили царапины от птичьих коготков; он был обижен и считал себя пострадавшей стороной.

— Ей не на что жаловаться, — сказал он Гарри. — Она целовалась с Крумом. И вдруг обнаружила, что со мной тоже кто-то хочет целоваться! У нас, между прочим, свободная страна. Я ничего плохого не делаю.

Гарри не ответил, притворившись, будто полностью погружен в чтение книги, которую требовалось проштудировать к завтрашним заклинаниям («Квинтэссенция: поиск»). Он твердо решил сохранить отношения и с Роном, и с Гермионой, но в результате почти все время проводил с плотно сомкнутым ртом.

— Я ей ничего не обещал, — бубнил Рон. — То есть, я, конечно, собирался пойти с ней на вечер к Дивангарду, но она же не говорила… просто по-дружески… я свободный человек…

Гарри перевернул страницу «Квинтэссенции», чувствуя на себе взгляд Рона, речь которого постепенно превратилась в невнятное бормотание, едва различимое за громким потрескиванием огня в камине; впрочем, Гарри, кажется, уловил слова «Крум» и «сама виновата».

С Гермионой, из-за ее очень плотного расписания, можно было нормально поговорить только вечером, когда Рон в любом случае прилипал к Лаванде и переставал замечать Гарри. Гермиона не желала находиться в общей гостиной одновременно с Роном, поэтому Гарри, как правило, приходил к ней в библиотеку, где все разговоры велись шепотом.

— Он имеет полное право целоваться с кем угодно, — заявила Гермиона. Мадам Щипц, библиотекарша, неслышно вышагивала сзади за полками. — Меня это ни капельки не волнует.

Она занесла перо над своей работой и с такой силой поставила точку, что проткнула дырку в пергаменте. Гарри промолчал. Он всерьез опасался, что у него скоро пропадет голос — за ненадобностью. Он ниже склонился над «Высшим зельеделием» и продолжил конспектировать инструкции по изготовлению вечнодействующих эликсиров, изредка останавливаясь, чтобы разобрать примечания Принца к тексту Возлиянуса Сенны.

— Да, кстати, — сказала Гермиона чуть погодя, — будь осторожнее.

— В последний раз говорю, — сипло зашептал Гарри; после сорока пяти минут молчания он немного охрип, — я не собираюсь отдавать свой учебник! От Принца-полукровки я узнал больше, чем от Злея и Дивангарда за…

— Я не о твоем самозванном Принце, — Гермиона посмотрела на злополучный учебник с такой неприязнью, словно он ее чем-то оскорбил, — а совсем о другом. Перед библиотекой я зашла в туалет. Там было человек шесть девочек — в том числе Ромильда Вейн, — и они решали, как бы подсунуть тебе любовный напиток. Они дружно мечтают попасть на вечер к Дивангарду и, похоже, накупили у Фреда с Джорджем приворотного зелья, которое, боюсь, действует…

— Что же ты его не конфисковала? — негодующе спросил Гарри. Немыслимо, чтобы маниакальная страсть Гермионы к соблюдению правил вдруг пропала в самый критический момент!

— Они же не берут его с собой в туалет, — обиженно ответила Гермиона. — Просто обсуждали тактику. А поскольку вряд ли даже Принц-полукровка, — она еще раз враждебно поглядела на учебник, — знает противоядие сразу к десятку любовных зелий, то я бы на твоем месте уже пригласила кого-нибудь, чтобы отсечь остальных. Вечеринка завтра — они готовы на крайности.

— Но мне не хочется никого приглашать, — пробормотал Гарри. Он по-прежнему старался не думать о Джинни, но она упорно проникала в его сны, да так, что оставалось лишь благодарить судьбу за неспособность Рона к легалименции.

— В общем, у Ромильды вид решительный, так что следи за тем, что пьешь, — мрачно завершила Гермиона.

Она продвинула вперед длинный пергаментный свиток с работой по арифмантике и застрочила дальше. Гарри следил за ней, витая мыслями где-то далеко.

— Подожди-ка, — медленно проговорил он. — Ведь Филч ввел запрет на товары из «Удивительных ультрафокусов Уэсли»?

— С каких пор у нас обращают внимание на запреты Филча? — отозвалась Гермиона, не переставая писать.

— Но говорили, что всех сов обыскивают? Как же этим девочкам удалось протащить в школу любовное зелье?

— Фред и Джордж рассылают их под видом духов и микстуры от кашля, — объяснила Гермиона. — У них это входит в услуги.

— Ты прямо эксперт.

Гермиона посмотрела на него примерно так же, как на «Высшее зельеделие» Принца-полукровки.

— Это было написано на бутылочках, которые они показывали нам с Джинни летом, — холодно сказала она. — Я, знаешь ли, ничего никому не подсыпаю… и не притворяюсь, будто подсыпала, что, по-моему, не лучше…

— Ладно, ладно, забудем, — быстро перебил Гарри. — Важно другое: Филча обдурили, так? Зелье попало в школу под видом чего-то другого! Почему же тогда Малфою не протащить ожерелье…?

— Гарри… не начинай…

— Нет, ты скажи, почему? — потребовал Гарри.

— Потому, — вздохнула Гермиона. — Сенсоры секретности распознают порчу, проклятия и скрытные чары. Они используются против черной магии, для обнаружения заговоренных предметов. Мощную порчу, такую, как на ожерелье, они распознали бы в пять секунд. Но то, что просто перелили в другую бутылку… А потом, любовные зелья не опасны и не имеют отношения к черной магии…

— Тебе легко говорить, — буркнул Гарри, вспомнив Ромильду Вейн.

— …и понять, что это не микстура, мог только Филч, а он не очень хороший колдун и вряд ли отличит одно зелье от…

Гермиона вдруг замолчала; Гарри тоже услышал шорох. Кто-то подкрадывался к ним сзади из темноты, вдоль книжных стеллажей. Они замерли. Через мгновение из-за полки появилась хищная физиономия мадам Щипц; в руках она несла лампу, которая весьма нелестно освещала ее впалые щеки и длинный крючковатый нос.

— Библиотека закрывается, — объявила она. — Будьте добры положить все, что взяли, на… Что ты сделал с книжкой, чудовище?

— Это не библиотечная, это моя! — выкрикнул Гарри и вцепился в «Высшее зельеделие», на которое уже легла когтистая рука мадам Щипц.

— Позор! — зашипела она. — Святотатство! Осквернение!

— Подумаешь, кто-то что-то написал! — возразил Гарри, пытаясь вырвать книгу.

У мадам Щипц сделался такой вид, словно ее сейчас хватит удар; Гермиона спешно похватала свои вещи, вцепилась Гарри в руку и поволокла его к выходу.

— Будешь так себя вести, она запретит тебе доступ в библиотеку. Зачем только ты приволок эту глупую книгу?

— Знаешь, Гермиона, если она псих ненормальный, я не виноват. Или, может, она слышала, что ты говорила про Филча? Я всегда подозревал, что между ними что-то есть…

— О-о, ха-ха…

Гарри и Гермиона, радуясь, что снова могут разговаривать нормально, прошли по пустынным, освещенным лампами коридорам и вернулись в общую гостиную, при этом всю дорогу спорили о существовании тайного романа между Филчем и мадам Щипц.

— Ерунда, — сказал Гарри, обращаясь к Толстой тете. Это был новый, праздничный, пароль.

— И вам того же, — с плутоватой улыбкой ответила Толстая тетя и качнулась вперед, пропуская их.

— Привет, Гарри! — крикнула Ромильда Вейн, едва он вскарабкался в дыру за портретом. — Хочешь ледниколы?

Гермиона, оглянувшись через плечо, посмотрела на Гарри: дескать, что я говорила?

— Нет, спасибо, — не раздумывая отказался Гарри. — Мне не очень нравится.

— Тогда возьми вот это, — Ромильда сунула ему в руки коробку. — Шоколадные котлокексы с огневиски. Мне бабушка прислала, а я не люблю.

— А… да… большое спасибо, — пробормотал Гарри, не придумав, что бы еще сказать. — Э-э… мы тут как раз шли…

Он поспешил за Гермионой, и его жалкий лепет постепенно замер.

— Говорила же, — недовольно бросила Гермиона, — чем скорее кого-нибудь пригласишь, тем быстрей от тебя отстанут и ты сможешь…

Вдруг у нее сделалось безразличное лицо: она увидела Рона и Лаванду, которые, тесно сплетясь, сидели в одном кресле.

— Спокойной ночи, Гарри, — отрывисто произнесла Гермиона и, не сказав больше ни слова, удалилась, хотя было только семь часов вечера.

Гарри пошел спать, утешая себя, что осталось пережить всего один день занятий и вечер у Дивангарда, а потом они с Роном уедут в Пристанище. Очевидно, что до начала каникул Рон и Гермиона не помирятся, но, возможно, за время разлуки они как-нибудь успокоятся, подумают о своем поведении…

Впрочем, надежда на это была не слишком велика, а назавтра, после того, как Гарри пережил урок превращений с ними обоими, стала еще меньше. Класс только что начал проходить невероятно сложную тему — человеческие метаморфозы; ребята, работая перед зеркалами, должны были изменить цвет собственных бровей. Первая попытка Рона оказалась катастрофической: он непостижимым образом отрастил себе великолепные, лихо закрученные усы. Гермиона недобро посмеялась над ним. Рон не замедлил отомстить, жестоко, но очень точно изобразив, как Гермиона подпрыгивает на стуле при каждом вопросе профессора Макгонаголл. Лаванда и Парватти нашли это страшно смешным, а Гермиона насилу сдержала слезы и сразу после колокола выбежала из класса, забыв половину вещей. Гарри рассудил, что сейчас она больше нуждается в сочувствии, чем Рон, схватил ее книжки и поспешил следом.

Он обнаружил ее этажом ниже, на выходе из туалета. С ней была Луна Лавгуд, которая неловко постукивала ее по спине.

— Гарри, привет, — поздоровалась Луна. — Ты знаешь, что у тебя одна бровь ярко-желтая?

— Привет, Луна. Гермиона, ты забыла…

Он протянул ей книжки.

— Ах, да, — сдавленным голосом ответила Гермиона, забирая учебники и быстро отворачиваясь, чтобы Гарри не заметил, как она утирает глаза пеналом. — Спасибо, Гарри. Ладно, я, пожалуй, пойду…

Она быстро ушла, и Гарри даже не успел ее утешить, хотя, если честно, понятия не имел, что тут можно сказать.

— Она немного расстроена, — сообщила Луна. — Я даже подумала, что это Меланхольная Миртл, но потом оказалось, Гермиона. Что-то там с Роном Уэсли….

— Да, они поссорились, — кивнул Гарри, и они с Луной вместе зашагали по коридору.

— Он иногда смешно шутит, — промолвила Луна. — Но может быть довольно жестоким. Я заметила в прошлом году.

— Наверное, — отозвался Гарри. Луна обладала удивительной способностью изрекать неприятные истины, и в очередной раз это продемонстрировала; он еще никогда не встречал подобного человека. — Ну что… как прошел семестр, хорошо?

— Нормально, — сказала Луна. — Правда, без ДА чуточку одиноко. Зато Джинни — очень милая. Недавно на превращениях запретила двум мальчикам из нашего класса называть меня Психуной…

— А хочешь пойти со мной на вечер к Дивангарду?

Слова вырвались как-то сами собой; для Гарри они прозвучали так, словно их произнес незнакомец.

Луна удивленно обратила к нему выпуклые глаза:

— К Дивангарду? С тобой?

— Да, — подтвердил Гарри. — Мы имеем право приводить гостей, вот я и подумал, может, тебе интересно… в смысле… — Он захотел расставить все точки над «и». — Как друзья, понимаешь? Но если ты не хочешь…

Он почти уже надеялся на это.

— Нет, нет, я с удовольствием, как друзья! — Он еще не видел Луну такой сияющей. — Меня пока никто не приглашал на вечер как друга! Ты поэтому покрасил бровь, для праздника? Я тоже должна?

— Нет, — твердо сказал Гарри, — это случайно получилось. Я попрошу Гермиону, она все исправит… Короче, встречаемся в вестибюле в восемь вечера.

— АГА! — завопили сверху. Гарри и Луна вздрогнули; они не заметили, что прошли прямо под Дрюзгом, который свисал вниз головой с канделябра и злобно лыбился, глядя на них.

— Поттермон пригласил Психуну на вечер! Поттермон втюрился в Психуну! Поттермон втю-ю-юрился в Психуну!

Полтергейст понесся прочь, хехекая и громко вопя:

— Поттермон втюрился в Психуну!

— Приятно, когда уважают твое право на личную жизнь, — с иронией заметил Гарри. И действительно, в мгновение ока вся школа узнала, что Гарри Поттер пригласил Луну Лавгуд на вечер к Дивангарду.

— Ты мог выбрать кого угодно! — неверяще воскликнул Рон за ужином. — Кого угодно! А ты позвал Психуну?

— Не называй ее так, Рон, — рыкнула Джинни, которая шла к своим друзьям и на секунду остановилась за спиной у Гарри. — Я очень рада, Гарри, что ты ее пригласил, она вне себя от счастья.

Джинни прошла чуть дальше и села с Дином. Гарри хотел порадоваться тому, что рада Джинни, но почему-то не мог. На другом конце стола в гордом одиночестве сидела Гермиона и ковыряла вилкой рагу. Гарри заметил, что Рон осторожно посматривает в ее сторону.

— Мог бы извиниться, — без обиняков заявил Гарри.

— Да? И пойти на корм канарейкам? — отозвался Рон.

— Зачем ты ее передразнивал?

— Она смеялась над моими усами!

— Я тоже, в жизни не видел ничего более идиотского.

Но Рон его уже не слышал: появилась Лаванда вместе с Парватти. Лаванда втиснулась между Гарри и Роном и обвила руками шею своего возлюбленного.

— Привет, Гарри, — сказала Парватти. Было видно, что она, так же, как и он, немного стесняется поведения их друзей и уже устала его терпеть.

— Привет, — ответил Гарри, — как жизнь? Осталась в «Хогварце»? А то я слышал, родители хотели тебя забрать.

— Пока что их удалось отговорить, — улыбнулась Парватти. — После истории с Кэтти они просто обезумели, но, поскольку больше ничего такого не было… Ой, Гермиона, здравствуй!

Парватти излучала благожелательность. Гарри понимал: ей стыдно, что она смеялась над Гермионой на превращениях. Он повернул голову и увидел, что Гермиона улыбается еще лучезарнее — хотя это, казалось бы, невозможно. Все-таки временами девочки ужасно странные.

— Здравствуй, Парватти! — пропела Гермиона, полностью игнорируя Рона с Лавандой. — Ты идешь сегодня к Дивангарду?

— Меня не пригласили, — хмуро буркнула Парватти. — Жалко, мне бы хотелось, говорят, там здорово… А ты идешь?

— Да, мы с Кормаком встречаемся в восемь и…

Раздался звук, похожий на тот, с каким выдергивают затычку из засорившейся раковины; Рон вынырнул на поверхность. Гермиона этого словно не заметила.

— …вместе идем к Дивангарду.

— С Кормаком? — повторила Парватти. — Кормаком Маклаггеном?

— Совершенно верно, — любезно подтвердила Гермиона. — Тот, который чуть было, — она сильно подчеркнула последние слова, — не стал гриффиндорским Охранником.

— Вы что, встречаетесь? — широко распахнув глаза, спросила Парватти.

— А? Да… ты не знала? — ответила Гермиона и хихикнула совершенно не свойственным для себя образом.

— Да ты что! — воскликнула Парватти, вне себя от такого известия. — Ух ты! Да у тебя страсть к квидишным игрокам! Сначала Крум, теперь Маклагген…

— К хорошим квидишным игрокам, — поправила Гермиона, не переставая улыбаться. — Ну все, пока… надо идти готовиться к вечеринке…

Она гордо удалилась. Лаванда и Парватти тут же склонили головы друг к другу, чтобы обсудить новый поворот событий, а также все, что слышали о Маклаггене, и о чем догадывались насчет Гермионы. Рон сидел до странности неподвижно и отрешенно молчал. Гарри про себя поражался, как низко готовы пасть девчонки ради мести.

В восемь вечера он пришел в вестибюль и увидел, что там слоняется целая толпа наблюдательниц. Он направился к Луне, чувствуя на себе их оскорбленные взгляды. Наряд его спутницы — серебристая роба с блестками — тоже явно вызывал насмешливое презрение окружающих, но в целом Луна выглядела вполне нормально. По крайней мере, обошлась без серег-редисок, призракуляров и бус из пробок от усладэля.

— Салют, — поздоровался Гарри. — Идем?

— Да, да, — радостно закивала Луна. — А куда?

— В кабинет Дивангарда, — сказал Гарри и повел ее вверх по мраморной лестнице, подальше от пересудов и любопытных глаз. — Ты слышала, что там будет вампир?

— Руфус Скримжер? — спросила Луна.

— Я… что? — растерялся Гарри. — Министр магии?

— Ну да, он же вампир, — невозмутимо ответила Луна. — Папа написал об этом длиннющую статью, когда Скримжер только сменил Фуджа, но министерство запретило ее печатать. Естественно, им не хочется, чтобы правда вышла наружу!

Гарри сильно сомневался в том, что Руфус Скримжер — вампир. Но он привык к заявлениям Луны и знал, насколько горячо она верит в странные идеи своего отца, а потому не стал спорить. Они уже подходили к кабинету Дивангарда; оттуда неслись смех, музыка, оживленные разговоры, которые с каждым шагом звучали все громче.

Обиталище Дивангарда, благодаря то ли архитектурным особенностям, то ли какому-то волшебству, казалось намного больше обычной учительской комнаты. С потолка и стен свисали изумрудные, малиновые и золотые драпировки, создавая иллюзию огромного шатра. Здесь толпился народ, было душно; в центре потолка висела роскошная золотая люстра, заливавшая комнату красным светом, а вокруг яркими световыми точками вились настоящие феи. В дальнем углу кто-то громко пел под аккомпанемент скрипок; несколько пожилых ведунов, глубоко погруженных в беседу, почти полностью скрывались под густой пеленой табачного дыма; под ногами гостей, попискивая, сновала целая армия домовых эльфов. Они разносили закуски и были почти не видны под тяжелыми серебряными подносами, отчего напоминали маленькие ходячие столики.

— Гарри, мой мальчик! — загремел Дивангард, когда Гарри и Луна протиснулись внутрь. — Заходи, заходи, мне со столькими надо тебя познакомить!

Дивангард был в смокинге и подходящей бархатной шляпе с кисточками. Он вцепился в Гарри так, будто хотел аппарировать вместе с ним, и деловито повел в толпу гостей; Гарри схватил Луну за руку и потащил за собой.

— Гарри, познакомься: Элдред Уорпл, мой бывший ученик, автор книги «Кровные братья: моя жизнь с вампирами» — и его друг Кровур.

Уорпл, маленький человечек в очках, энергично потряс руку Гарри; высокий Кровур, изможденный, с темными кругами под глазами, едва заметно кивнул. У него был скучающий вид. Неподалеку собралась стайка девочек; они с жадным любопытством смотрели на вампира.

— Гарри Поттер! Я просто в восторге! — воскликнул Уорпл, близоруко вглядываясь в лицо Гарри. — Я буквально на днях спрашивал профессора Дивангарда: «Где же биография Гарри Поттера, которую мы так давно ждем?»

— Э-м, — удивился Гарри, — ждете?

— Поразительный скромник, как и рассказывал Гораций! — восхитился Уорпл. — Но если серьезно, — он неожиданно заговорил деловым тоном, — я бы с радостью написал ее сам! Люди жаждут узнать о тебе побольше, дорогой мальчик, жаждут! Если ты подаришь мне пару-тройку интервью, скажем, по пять-шесть часиков, мы можем закончить книгу через несколько месяцев! И уверяю, с самыми минимальными затратами с твоей стороны — спроси хоть Кровура, так ли уж это… Кровур, стоять! — вдруг свирепо окрикнул Уорпл, заметив, что вампир, алчно глядя на девочек, потихоньку перемещается к ним. — Съешь пирожное, — Уорпл схватил лакомство с подноса проходящего эльфа и сунул Кровуру, после чего снова повернулся к Гарри.

— Мой дорогой мальчик, ты не представляешь, сколько денег принесет книга…

— Мне это решительно не интересно, — твердо заявил Гарри. — Кстати, извините, я заметил одну знакомую…

Он, потащив за собой Луну, нырнул в толпу; там, между двумя «Чертовыми сестричками», действительно мелькнула и исчезла длинная каштановая грива.

— Гермиона! Гермиона!

— Гарри! Вот ты где, хвала небесам! Привет, Луна!

— Что с тобой? — спросил Гарри. Гермиона была настолько растрепанна, словно только что выпуталась из Сетей Дьявола.

— Ой, еле вырвалась от… в смысле, оставила Кормака, — Гермиона, в ответ на непонимающий взгляд Гарри, пояснила: — Под омелой.

— Так тебе и надо, нечего было с ним идти, — сварливо буркнул он.

— Мне хотелось посильнее разозлить Рона, — бесстрастно сказала Гермиона. — Я сомневалась между Кормаком и Заккерайесом Смитом, но решила, что в целом…

— Ты сомневалась насчет Смита? — с отвращением скривился Гарри.

— Да, и теперь жалею, что не выбрала его. По сравнению с Маклаггеном даже Гурп — джентльмен. Идите сюда, так мы сразу его увидим, он такой высокий…

Они прихватили по кубку с медом и перебрались к противоположной стене, слишком поздно заметив, что там стоит профессор Трелани, совсем одна.

— Здравствуйте, — вежливо поздоровалась Луна.

— Добрый вечер, дорогая, — сказала профессор Трелани, с трудом фокусируя взгляд на Луне. Гарри опять уловил запах кулинарного хереса. — Последнее время я что-то не вижу тебя в классе…

— У меня в этом году Фиренце, — объяснила Луна.

— Ах, ну конечно, — едко бросила профессор Трелани и хмельно прищелкнула языком. — Кляча, как я его называю. Казалось бы, теперь, когда я вернулась, профессор Думбльдор мог бы избавиться от глупой лошади, правда? Но нет… мы преподаем вместе… положа руку на сердце, это оскорбление, настоящее оскорбление. Вы знаете, что…

Профессор Трелани была так пьяна, что не узнавала Гарри. Тот, под яростные нападки на Фиренце, придвинулся к Гермионе и шепнул:

— Давай кое-что проясним. Ты собираешься рассказать Рону про отборочные испытания?

Гермиона подняла брови.

— Ты и правда считаешь, что я способна пасть так низко?

Гарри пристально на нее посмотрел.

— Если ты могла пригласить Маклаггена…

— Это совсем другое, — с достоинством заявила Гермиона. — Я не стану говорить Рону про то, что произошло, или не произошло, на отборочных испытаниях Охранников.

— Правильно, — горячо одобрил Гарри. — А то он снова расклеится, и мы проиграем следующий матч…

— Квидиш! — недовольно воскликнула Гермиона. — Больше вас ничего не волнует? Обо мне Кормак не спросил ровным счетом ничего, зато я слушала про «Сто лучших мячей Кормака Маклаггена» нон-стоп… о ужас, вон он идет!

Она исчезла так быстро, будто дезаппарировала; только что была тут, а в следующее мгновение протиснулась между двумя хохочущими ведьмами и испарилась.

— Гермиону не видел? — спросил Маклагген, выбираясь из толпы минутой позже.

— Нет, извини, — ответил Гарри и быстро отвернулся к Луне, подключаясь к ее разговору. Он на секунду забыл, с кем она беседует.

— Гарри Поттер! — глубоким, вибрирующим голосом вскрикнула профессор Трелани, которая заметила его только сейчас.

— А-а, здравствуйте, — без энтузиазма приветствовал ее Гарри.

— Мой дорогой мальчик! — очень громким шепотом заговорила она. — Столько слухов! Сплетен! Избранный! Конечно, я давным-давно знала… ни одного хорошего знамения, Гарри… но почему ты не вернулся на прорицания? Для тебя, как ни для кого другого, мой предмет исключительно важен!

— Ах, Сибилла, все мы уверены, что наш предмет — самый важный! — громко сказал кто-то, и по другую сторону от профессора Трелани вырос Дивангард с очень красным лицом и в съехавшей набок шляпе. В одной руке он держал бокал меда, а в другой — огромный кусок мясного пирога. — Однако я не ожидал, что встречу такой талант! Это же прирожденный зельедел! — продолжал Дивангард, ласково глядя на Гарри покрасневшими, в кровавых прожилках, глазами. — Чутье, понимаете — совсем как у матери! Могу вам признаться, Сибилла, я всего лишь несколько раз сталкивался с такими способностями… подумайте, даже Злодеус…

Тут, к ужасу Гарри, Дивангард резким движением выудил из толпы Злея.

— Хватит кукситься, иди к нам, Злодеус! — радостно икнул Дивангард. — Я говорю, у Гарри удивительные способности по части зельеделия! В этом, разумеется, и твоя заслуга, ведь он учился у тебя целых пять лет!

Дивангард крепко обвивал рукой плечи Злея, и тому было некуда деваться. Сузив черные глаза, он посмотрел на Гарри поверх крючковатого носа.

— Странно, мне всегда казалось, что он так ничему и не выучился.

— Значит, это от природы! — выкрикнул Дивангард. — Посмотрел бы ты, что он выдал в самом начале! Глоток живой смерти — никогда не видел, чтобы школьник создал подобное с первой попытки! Даже ты, Злодеус…

— Вот как? — тихо произнес Злей, вбуравливаясь взглядом в Гарри. Тот забеспокоился. Не хватало, чтобы Злей начал выяснять, чему он обязан своим неожиданным мастерством.

— Напомни, Гарри, какие предметы ты выбрал? — попросил Дивангард.

— Защита от сил зла, заклинания, превращения, гербология…

— Одним словом, все, что нужно будущему аврору, — с легкой издевкой произнес Злей.

— Да, именно этим я бы хотел заниматься, — с вызовом ответил Гарри.

— И у тебя это отлично получится! — бухнул Дивангард.

— А по-моему, тебе не надо становиться аврором, Гарри, — неожиданно вмешалась Луна. Все повернулись к ней. — Авроры — часть Кариесского заговора, я думала, это всем известно. Они пытаются разрушить министерство магии изнутри с помощью черной магии и заболевания десен.

Гарри прыснул и случайно вдохнул через нос половину своего меда. Поистине, ради одного этого стоило привести сюда Луну! Гарри, в мокрой робе, кашляя, но все равно улыбаясь, поднял глаза над кубком — и увидел нечто, развеселившее его еще больше: Драко Малфоя, которого тащил за ухо Аргус Филч.

— Профессор Дивангард, — прохрипел Филч. Его брыли тряслись, выпученные глаза маниакально светились; он был счастлив, что обнаружил непорядок. — Мальчишка шнырял по коридору наверху. Утверждает, что приглашен на вечер, только немного припозднился. Ему высылали приглашение?

Малфой возмущенно высвободился и гневно выпалил:

— Хорошо, хорошо, не высылали! Я хотел пролезть без приглашения, довольны?

— Ничуть не доволен! — ответил Филч, но это заявление плохо согласовывалось с безумной радостью, светившейся в его глазах. — Ты попался, ясно? Разве директор не говорил, что без специального разрешения шляться по ночам запрещено?

— Все верно, Аргус, все верно, — замахал рукой Дивангард. — Но сегодня Рождество, а желание попасть на вечер — не преступление. Давайте на сей раз обойдемся без наказания; ты можешь остаться, Драко.

На лице Филча выразилось горестное разочарование, и в этом не было ничего удивительного, но почему, недоумевал Гарри, Малфой почти так же расстроен? И почему Злей смотрит на Малфоя с гневом и одновременно… возможно ли? …страхом?

Гарри еще не успел ни в чем разобраться, а Филч уже развернулся и пробрел к двери, шаркая и бормоча что-то себе под нос. Малфой изобразил улыбку и поблагодарил Дивангарда за великодушие. Лицо Злея вновь стало непроницаемым.

— Пустяки, пустяки, — говорил Дивангард, отмахиваясь от Малфоя. — В конце концов, я и правда знал твоего деда…

— Он всегда очень высоко о вас отзывался, сэр, — поспешил вставить Малфой. — Говорил, что не знал зельедела лучше…

Гарри во все глаза смотрел на Малфоя, причем заинтриговало его отнюдь не стремление подлизаться; тот всю жизнь бессовестно лебезил перед Злеем. Дело было в другом: Малфой выглядел совершенно больным. За долгое время Гарри впервые увидел его так близко и сейчас обратил внимание на темные круги под глазами и посеревшую кожу.

— Я хочу поговорить с тобой, Драко, — внезапно объявил Злей.

— Злодеус, оставь, — Дивангард снова икнул, — сейчас Рождество, не будь таким строгим…

— Я завуч его колледжа и сам решаю, каким быть, строгим или нет, — отрезал Злей. — Драко, следуй за мной.

Они ушли, Злей впереди, обиженный Малфой — сзади. Гарри постоял в нерешительности, а потом сказал:

— Я скоро вернусь, Луна, я… в туалет.

— Хорошо, — весело отозвалась та и продолжила обсуждать Кариесский заговор с профессором Трелани, проявившей к этой теме живой интерес. Гарри, быстро пробираясь к выходу, некоторое время слышал обрывки их разговора.

Вылетев за дверь, Гарри смог без труда достать из кармана и набросить на себя плащ-невидимку: в коридоре никого не было. Сложнее оказалось найти Злея и Малфоя. Гарри побежал вперед. Его топот заглушали музыка и громкие голоса с вечеринки. Возможно, Злей повел Малфоя в свой кабинет… или в общую гостиную «Слизерина»?… Но Гарри все-таки прижимал ухо ко всем замочным скважинам подряд и наконец, у последнего класса, вздрогнул от радости, услышав знакомые голоса:

— …нельзя допускать ошибок, Драко, ведь если тебя исключат…

— Я к этому отношения не имею, ясно?

— Надеюсь, что так; все получилось глупо и неестественно. Тебя и так подозревают в причастности…

— Кто? — гневно вскинулся Малфой. — В последний раз: я не при чем, понятно? У этой девчонки, Белл, наверное, есть враги, о которых никто не знает… Нечего на меня так смотреть! Я знаю, что вы задумали, не дурак! Только ничего не выйдет — я не позволю!

Последовала пауза, а затем Злей тихо произнес:

— А… Вижу. Тетя Беллатрикс научила нас окклуменции. Что за мысли ты пытаешься скрыть от своего господина, Драко?

— От него я ничего не скрываю, я не хочу, чтобы вы вмешивались!

Гарри плотнее прижал ухо к замочной скважине… по какому праву Малфой так разговаривает со Злеем, с которым всегда был любезен и почтителен?

— Так вот почему ты избегаешь меня весь семестр? Боишься моего вмешательства? Ты ведь понимаешь, Драко, что если бы я вызывал к себе в кабинет кого-то другого, а он упорно не приходил…

— Так накажите меня! Пожалуйтесь Думбльдору! — осклабился Малфой.

После еще одной паузы Злей сказал:

— Ты прекрасно знаешь, что я не сделаю ни того, ни другого.

— Тогда перестаньте вызывать меня в свой кабинет!

— Послушай, — произнес Злей так тихо, что Гарри пришлось еще сильней прижать ухо к двери. — Я хочу тебе помочь. Я поклялся твоей матери защищать тебя. Я дал Нерушимую клятву, Драко…

— Придется ее нарушить, потому что мне не нужна ваша защита! Это мое задание, он дал его мне, и я его выполню. У меня есть план, и он сработает как надо! Просто он занимает дольше, чем я рассчитывал!

— Что за план?

— Вас не касается!

— Если расскажешь, что собираешься делать, я помогу…

— Помощь у меня есть, спасибо, я не один!

— Однако сегодня ты был один, и это чрезвычайно глупо. Бродить по коридорам без дозорных, без поддержки! Элементарнейшая ошибка…

— Если б не ваше взыскание, со мной были бы Краббе и Гойл!

— Тише! — прикрикнул Злей; от возбуждения Малфой сильно повысил голос. — Если твои товарищи намерены сдать С.О.В.У. по защите от сил зла, они должны работать много лучше, чем сей…

— Да какая разница?! — вскричал Драко. — Защита от сил зла… это же насмешка, лицемерие! Как будто кому-то из нас нужно от них защищаться…

— Это лицемерие, жизненно важное для нашего успеха, — ответил Злей. — Где, как ты думаешь, я провел бы все эти годы, если б не умел притворяться? А теперь послушай меня! Ты проявил крайнюю неосторожность, когда вышел в коридор вечером и к тому же попался, и если ты полагаешься на таких помощников, как Краббе и Гойл…

— Не только, у меня есть люди получше!

— Тогда почему ты не хочешь мне довериться, я мог бы…

— Я знаю, что вы затеяли! Вы хотите украсть мою славу!

Помолчав, Злей холодно произнес:

— Ты говоришь как ребенок. Я понимаю, тебя расстроил арест отца, но…

У Гарри была секунда на размышление; заслышав шаги Малфоя с другой стороны, он отпрыгнул с дороги буквально за миг до того, как распахнулась дверь. Малфой стремительно зашагал по коридору, миновал открытый кабинет Дивангарда, свернул за угол и исчез из виду.

Гарри стоял скорчившись и едва осмеливался дышать. Злей медленно вышел из класса с необъяснимым выражением на лице и вскоре вернулся на вечеринку. Гарри остался на полу, под плащом, лихорадочно обдумывая случившееся.