"Филип Рот. Болезнь Портного " - читать интересную книгу автора

знакомства. Сексуальная жизнь молодоженов была довольно причудливой:
забравшись в постель с молодой невестой, свежеиспеченный супруг кончал в
журнал "Пояс с подвязками", экземпляры которого ему поставляли прямиком с
Сорок Второй улицы. Когда Мартышка рассказывает об излишествах, свидетелем
коих она являлась в бытность женой магната, то непременно переходит на
глупый, деревенский жаргон, что делает ее повествования очень смешными, -
хотя на самом деле четырнадцать месяцев ее супружеской жизни были довольно
мрачными, если не сказать - ужасающими. Но француз сразу после женитьбы,
например, отвез Мартышку в Лондон, где ей вставили зубов на пять тысяч
долларов. Оттуда они прилетели в Париж, где муж обвешал Мартышку ожерельями
на несколько сот тысяч долларов. Так что некоторое время Мартышка относилась
к супругу достаточно лояльно. Так она любила повторять (до тех пор, пока я
не запретил ей употреблять эти ужасные "блин", "в натуре", "ништяк",
"чувак", "отпад" и прочую мерзость):
Это была этика, блин.
Причиной развода стали маленькие оргии, которые супруг Мартышки начал
устраивать после того, как спускание спермы в "Пояс с подвязками" (или
журнал назывался "Каблук-шпилька"?) изрядно наскучило обоим. За бешеные
деньги муж Мартышки нанимал женщину - предпотчение отдавалось негритянкам, -
которая, раздевшись догола, садилась на корточки на стеклянном кофейном
столике' и начинала испражняться. Сам магнат в это время лежал на спине под
столом и дрочил что есть мочи. И пока в шести дюймах от носа ее
возлюбленного росла кучка дерьма, Мартышка обязана была сидеть на красном
диване при полном параде, потягивать коньяк и наблюдать за восхитительным
зрелищем.
Через два года после возвращения в Нью-Йорк - я прикинул, что ей в то
время было лет двадцать пять - Мартышка попыталась покончить с собой,
полоснув бритвой по запястьям. Довели ее многочисленные приятели из числа
ста самых великолепно одетых мужчин планеты, которые третировали ее как
могли в "Ле Клубе", "Эль Морокко" и в "Интердит". После неудавшегося
самоубийства Мартышка очутилась у прославленного доктора Морриса Франкеля,
далее именуемого Гарпо. Пять последующих лет Мартышка кувыркалась на кушетке
Гарпо, ожидая, когда тот соблаговолит сказать, что ей необходимо сделать для
того, чтобы стать чьей-нибудь женой и чьей-нибудь матерью. "Почему? - орет
Мартышка на Гарпо. - Почему псе время попадаются отвратительные бессердечные
куски дерьма вместо настоящих мужчин? Почему? Гарпо, ответь! Скажи мне
что-нибудь! Ну хоть что-нибудь!"
Я знаю, что он еще жив, - не раз говорила мне Мартышка, морщась, словно
от боли. - Точно жив. Ведь у мертвецов не бывает секретарей-телефонисток,
правда?
В общем, Мартышка идет по жизни, перемежая курсы терапии с вольной
вольницей. Она лечится, когда очередной кусок дерьма разбивает ей сердце, и
прекращает лечение, когда появляется очередное подобие рыцаря.
Я в этом отношении оказался "прорывом". Гарпо, конечно же, не сказал ни
"да", ни "нет", когда Мартышка предположила, что я - "прорыв". Но он
кашлянул в ответ, и это Мартышка истолковала как одобрение. Гарпо иногда
покашливает, иногда бурчит, иногда рыгает. В редких случаях он попукивает -
нечаянно ли, преднамеренно ли - никто не знает, хотя мне представляется, что
пердеж следует интерпретировать как негативную реакцию. "Прорывчик, ты такой
замечательный!" - мурлычет мой сексуальный котеночек, когда доволен. "Ах ты,