"Евдокия Петровна Ростопчина. Поединок " - читать интересную книгу автора

Не знаю, таким ли размышлениям или другим предавались гости Горцева,
когда дальний звук колокольчика возвестил им желанного гонца. Но наверное
знаю, что все они вскочили с своих мест, выбежали на улицу, хватали разные
пакеты, передавали их из рук в руки и суетились, пока каждый не взял того,
что ему следовало. Тут воцарилось молчание. Все читали. Лишь изредка тишина
прерывалась восклицаниями удивления, радости или досады, но никто к ним не
прислушивался. Мало-помалу все письма дочитались, все умы успокоились,
начались сообщения новостей частных и официальных. В эту минуту дверь
растворил Валевич, иногда посещавший вечерние беседы своих товарищей, более
в звании начальника, нежели по расположению к их обществу. Но он всегда был
уверен, что обрадует своим появлением, и такая уверенность побеждала его
нелюдимость.
- А! Полковник... добро пожаловать - как вы меня обязали! Редкий
гость - садитесь! - И хозяин светлицы засуетился.- Денщик! трубку и чаю
полковнику! Ступай проворнее! - Кстати, полковник, послушайте, сколько
производств, сколько перемен... Сейчас почту получили.- У кого "Инвалид"?..
А, Лосницкий, у тебя? Пожалуйста, братец, читай вслух!
Лосницкий держал "Инвалид" и пробегал его, отыскивая взором
занимательные статьи, между тем как маленький юнкер чрез плечо его старался
прочитать свое имя и производство.
- Господа, господа! слушайте! - закричал вдруг Лосницкий.- Вот дело не
на шутку! Слушайте: "Военным судом разжалованы без выслуги, с лишением чинов
и дворянства поручик И...в и корнет Б...к".
- Ах, как жаль! - сказали иные голоса.
- За что? Почему? - спросили другие.
- В "Инвалиде" более ничего не сказано.
- Как досадно! Непонятно. Жаль мне бедного поручика! Да и тот был
славный малый!
- Постойте, господа,- прервал Горцев, распечатывая еще один огромный
пакет,- вот ко мне пишут из Петербурга - моя кузина, старая девушка,- она
знает все сплетни городские, бывалое и небывалое, бывшее и будущее, и,
вспомнив, что я знаком с обоими бедняками, она, верно, расскажет мне их
историю!
Все взоры с ожиданием и беспокойством устремились на Горцева. Он
продолжал разбирать пространную эпистолу кузины.
- Ах! да - так точно... Вот и об этом!
- Несносные бабы! Ничего прямиком сказать не умеют: страсть у них
терять даром слова и время! Да еще все по-французски, чтобы каждую немного
дельную мысль разжидить целым морем водянистых фраз! La nouvelle qui fait
evenement... ces pauvres jeunes gens... quelle imprudence... {История,
которая всех взволновала... бедные молодые люди... какое неразумие... (фр.)}
Наконец-то! Как? Что? Они дрались, оба ранены... и разжалованы за поединок!
- За поединок! - И все лица оживились, все умы откликнулись общему
чувству. Обида и честь - эти два сильные победителя мужчины, которых ложное
истолкование породило зверское, губительное злоупотребление,- обида и честь
нашли громкий ответ в сердцах, кипящих жизнью и молодостью... Все сблизились
внезапно, все окружили Горцева, все молчали, но страсти говорили в них, и,
понимая один другого, все следовали побуждению беспокойного любопытства.
Все?.. Нет! не все. Между тем, как слова: "за поединок" электризировали
прочих, один из присутствующих, будто громом пораженный, упал на свой стул,