"Игорь Росоховатский. Тайна профессора Кондайга (Авт.сб. "Понять другого")" - читать интересную книгу автора Напротив виднелась хорошо знакомая вывеска кабачка - кружка с черным
пивом "Гиннес" и грубо намалеванные буквы "Железная лошадь". Хьюлетт вошел, заказал кружку пива и бифштекс. Рядом с ним за другим столиком сидело двое подвыпивших моряков. На толстых коричневых, шеях виднелись белые полоски. Этот кабачок стоит здесь сто пятьдесят лет. Сюда заходил дед... И внезапно, как Хьюлетт ни крепился, опасные мысли прорвали плотину и заполнили его мозг. Он увидел то, чего боялся, - своего деда, каким видел его в последний раз, - с взъерошенной копной грязных нечесаных волос, с пеной в уголках рта. Он извивался в руках дюжих санитаров... И эта участь по слепым, жестоким законам природы ожидает Хьюлетта и, может быть, его сына. Кондайг задыхался от ненависти. Он представил себе, как дед играет с ним, качает на коленях, подбрасывает на вытянутых руках... А вот дед в китайской курильне опиума... Он полулежит на циновке, волшебные видения Проносятся в его затуманенном мозгу. А потом возвращается в родную Англию, к невесте. В чемодане, рядом с награбленным золотом, лежат шарики с одурманивающим ядом и две трубки. Конечно же, он совсем не думает, что передаст свою отравленную опиумом кровь и нарушенную структуру нервных клеток сыну, внуку, правнуку. И вот рождается ребенок - с носом отца, ласковыми глазами матери, с подбородком деда и... И если он попадает в эти условия, в большой сумасшедший мир, "Железная лошадь" повезет его по той же дороге... А в какой мир может попасть ребенок, как не в тот, что приготовили для него предки? Хьюлетт отодвинул от себя еду, бросил на столик монету и поспешно вышел "...Говоря о лучшем мире, мы оставляем потомкам отравленные наркотиками и алкоголем клетки; отравленные предрассудками законы; нормы, сковывающие крепче, чем кандалы каторжников; свои неоконченные дела, в которых больше ошибок, чем истин; свои несбывшиеся надежды, которые могут оказаться гибельными". Пошатываясь, Хьюлетт поднялся по деревянной лесенке. Остановился у двери. Ему было страшно входить, потому что, как только он увидит малыша, он подумает о его спасении. И снова из миража, колеблющегося в его мозгу, выплывет то самое решение... Хьюлетт проглотил сразу две таблетки. Позвонил. Дверь открыла Эми - тоненькая, свежая, источающая аромат духов, как вечерний цветок. Над маленьким смуглым лбом подымались волной крашеные белые волосы. - Ты задержался, Хью? Что случилось? - У мужей не спрашивают об этом, чтобы не приучать их ко лжи, - ответил он, прошел в комнату и сел у камина. Эми подошла к нему, щипцами взяла несколько ломтиков хлеба и стала готовить гренки к вечернему кофе. - Почему ты не идешь взглянуть на Кена? - спросила она. - Через несколько дней я иду в психиатрическую, ты ведь знаешь, - угрюмо ответил он. Он почувствовал, как участилось ее дыхание. Потом она на миг задержала вдох и сказала со спокойной уверенностью: - Тебя вылечат. Ты и сам это знаешь. Он не ответил. Эми умела не верить в то, во что ей не хотелось верить, |
|
|