"Игорь Росоховатский. Иду к вам" - читать интересную книгу автора

- Привет, Николай Иванович! - здоровается он с Лобачевским, как со
старым приятелем. - А кто с вами?
- Известный биолог и медик, - Лобачевский называет мою фамилию.
Против ожидания молодой человек не удивляется, не рассыпает
почтительных комплиментов, не перечисляет известных ему моих трудов, как
было принято в моей прежней жизни.
- Рад, - говорит он и протягивает мне руку. - Ким, один из инженеров
этого зала.
Он заводит с Лобачевским разговор о какой-то математической проблеме.
Ким говорит быстро, отрывочно, словно жалеет тратить энергию на слова или
торопится. В наше время инженеры были не такими - более солидными с виду,
держались степеннее. А Ким совсем мальчишка. И к тому же это странное имя.
Но почему-то он нравится мне, несмотря ни на что.
- Николай Иванович сказал, что вам нужно кое-что объяснить, -
обращается он ко мне. - С удовольствием. Начнем с этого помещения. Вы
находитесь в третьем кибернетическом зале. - Ким делает жест. - Здесь
установлены машины, моделирующие работу человеческого мозга. Нервная
клетка действует по принципу "да" или "нет", то есть проводит или не
проводит в данное время возбуждение. В машинах функции клеток выполняют
атомы. Когда они возбуждены, заряжены энергией, соответствуют состоянию
"да", когда не заряжены - состоянию "нет".
"Кибернетический", "заряженный атом" - пытаюсь запомнить новые слова.
Понимаю далеко не все, смутно улавливая суть. Смотрю на Николая Ивановича
и думаю: "Бессмертный Лобачевский, бессмертный Ибн-Сина. Что может быть
естественнее, чем это сочетание слов? Разве, изучая геометрию
Лобачевского, я не восхищался силой его логики, не беседовал с ним? Разве
не завидовал Ибн-Сине, забывая, что он давно умер? Но тот Лобачевский жил
в строгих теоремах, а этот появился передо мной, и я вижу его полные губы,
слегка сдвинутые брови и крутой открытый лоб".
- Подобные машины, - продолжает Ким, - уже во второй половине
двадцатого века писали музыку в стиле определенного композитора или стихи
в стиле какого-нибудь поэта. На одной из них происходил первый этап
воссоздания вашей личности. В атомную память машины были заложены все
данные о вас: ваши труды, стихи, письма, информация о вашем стиле работы,
анализ почерка и другое. Машина определила основные особенности вашего
мозга, быстроту его действия. Потом по команде самонастроилась на
специфику вашего мозга. Если задать ей любую задачу, она решит ее так, как
решали бы вы сами.
Теперь понимаю, что слышал, стоя за окном. Это был голос машины.
- А я и не знал, Ким, что вы умеете так популярно рассказывать, -
вмешивается Лобачевский, и инженер настораживается. - Все сразу становится
понятным, особенно для человека девятнадцатого века.
В строгих пристальных глазах Николая Ивановича сверкнули шаловливые
искорки, и я вспомнил, что он был не только гениальным математиком и
умудренным наставником молодежи, но и студентом, сидевшим в карцере за
пускание ракеты в одиннадцать часов вечера, чем вызвал колокольный трезвон
и всеобщий ужас смирных казанских обывателей.
Ким отвечает ему в том же тоне:
- Ясно. Все эти двести лет вы только притворялись, будто вас нет. А на
досуге оттачивали свои остроты.