"Джоэл Розенберг. Серебряный Камень ("Хранители скрытых путей" #2) " - читать интересную книгу автора

способен выхлебать ведро - и при этом насмерть заговорить любого
вандескардского дворянина. А я вот зато могу похвастаться тем, что по моей
милости гибнут ни в чем не повинные дети.
- Йен Сильвер Стоун? - обратилась к нему маркграфиня.
- Слушаю вас.
- В ваших правилах ужинать в молчании? Или застольные беседы все же не
нарушают принятого у вас этикета?
Молодой человек предполагал, что маркграфиня сядет на другом конце
стола, напротив маркграфа, но там занял место Бирс Эриксон, и
обворожительная молодая женщина оказалась соседкой Йена.
В чем, по его мнению, не было ничего плохого, однако Йен пока не
проявил себя блистательным собеседником.
- Не только не нарушают, но и всячески приветствуются, и я должен
просить у вас прощения. Просто я задумался.
- Разумеется, вы прощены. - Маркграфиня наклонилась к нему. - Мне
кажется, вы... чем-то озабочены, Йен Сильвер Стоун. Надеюсь, дело не в
компании, которая, возможно, наводит на вас тоску? - Улыбка ее была
одновременно веселой и зазывной.
- Нет-нет, - запротестовал юноша. - Отнюдь.
Все женщины за столом были одеты примерно в одном стиле, и его соседка
не составляла исключения - длинная шелковая блуза без рукавов нежно
облегала торс, черное платье, расшитое золотыми запятыми, обтягивало бедра,
а золотистый пояс подчеркивал изящную талию. Высокий ворот мог бы
показаться чопорно-строгим, даже несмотря на весьма рискованный вырез,
посреди которого во всем великолепии сиял грушевидной формы рубин, если бы
не тесно прилегающий лиф, выставлявший напоказ упругую высокую грудь.
Великолепно. Давай, возбуждайся от вида супруги того, к кому ты прибыл
в гости, сказал себе Йен, вспоминая Карин. И Фрейю.
И явно некстати.
- Ну так как? - осведомилась маркграфиня, поднеся бокал к губам и
неотрывно глядя на юношу. - Если вы такой молчаливый, то это, наверное,
оттого, что вам приходится скрывать какие-то глубоко запрятанные мысли.
Откройтесь мне.
Он не смог сообразить, как вести себя в ответ на добродушное
подтрунивание. И признался начистоту:
- Все это... то, что произошло с несчастным мальчиком... внушает мне
ужас. Совсем еще ребенок - и вот такое случилось.
Он сокрушенно покачал головой.
Поставив бокал, Марта накрыла руку Йена своей. Пальцы у нее были
длинными, длиннее, чем у него. И теплее.
- Мне кажется, все зависит от того, где и как тебя воспитывали. Меня
всю жизнь учили, что чувство вины хоть и столь широко распространено,
однако совершенно никчемно. Куда полезнее твердо пообещать себе не
допускать ничего подобного впредь, и на этом поставить точку, чем
нескончаемо бичевать себя за совершенные прегрешения, независимо от того,
серьезны они или нет.
Лицо ее опечалилось, блеск в глазах потух. Йен ни у кого прежде не
видел таких глаз. Они были насыщенного синего цвета, и сочетание синих глаз
и черных волос не утратило бы своей редкостности, будь даже эти глаза не
такими проникновенно-синими, а волосы - не такими блестящими и черными.