"Софья Рон. Пережить фараона " - читать интересную книгу автора

арестов, требование Дери можно было понять. Правда, коалиция давно
превратилась в пустую формальность, но Харид все же принял условия Дери, не
потому, конечно, что боялся раскола в правительстве, просто ему нужно было
продемонстрировать евреям диаспоры, что его режим пользуется поддержкой
религиозных авторитетов.
- Надо же, эти религиозные и тут устроились лучше других, - в первый же
день своего пребывания в их караване возмутился Дани. Условия у них и на
самом деле были лучше, меньше народу в караване, относительно чисто, а
главное - можно не соприкасаться с уголовниками. Но Дани мог бы и помолчать,
ему вообще-то не полагалось здесь находиться. Представление о еврейской
традиции он имел самое смутное, а религиозных евреев считал средневековыми
фанатиками, но следователь, с которым они когда-то вместе учились в
университете, посоветовал ему надеть кипу, чтобы не сидеть с уголовниками.
Таких, нерелигиозных, у них в караване было двое. Дани попал к ним
недавно, а до этого был еще Зеэв, мальчик из России. Алия практически
полностью прекратилась - кто отважится ехать в карликовое государство,
которое вот-вот проглотит Великая Сирия. Пресловутое палестинское
государство и на самом деле было создано, но просуществовало меньше года.
Сирийская авиация атаковала Дженин, Калькилию и Йерихо, Арафат надеялся
сперва отсидеться в Газе, но быстро понял, что помощи ни от Египта, ни от
Саддама Хуссейна ожидать не приходится и через несколько дней капитулировал.
Асад сделал вид, что забыл старые счеты и назначил президента
несостоявшегося государства военным губернатором Палестины.
Алии не было, но Харид, по совету Яира Цабана, занимавшего по-прежнему
пост министра абсорбции, ввел поправку к Закону о возвращении. В поправке
указывалось, что "религиозно-националистические элементы" права на
репатриацию не имеют.
В ответ на новый закон движение Бейтар и Лига защиты евреев
организовали в Америке и в России летние лагеря для тренировки нелегальных
иммигрантов. Так и случилось, что Володя Гольдберг, двадцатилетний студент
из Минска, дождливой ноябрьской ночью перешел границу в Рафиахе и в полном
снаряжении туриста, с рюкзаком и фотоаппаратом направился в Негев.
Ориентироваться по карте его научили неплохо, но расчет оказался неверным.
Туристов в Негеве давно не было. Золотая молодежь предпочитала Дальний
Восток, те, что попроще, ограничивались дискотекой в соседнем квартале, и
странного туриста быстро обнаружил патруль. В полиции сразу разобрались, что
документы поддельные, и вместо ульпана непрошеный оле оказался в заключении.
Вместо ульпана - это, впрочем, для красного словца, потому что ивритом он
владел прекрасно и планировал выдать себя за старожила.
Инструктор в летнем лагере в Минске носил кипу, и многие ребята
последовали его примеру. Заповедей почти никто из них не соблюдал, но кипа
была символом, знаком национальной идентификации. В результате как-то
вечером, когда обитатели каравана номер 54-а только закончили ужин и теперь,
устраиваясь на ночь, искали, чем бы заткнуть щели, чтобы не так дуло, дверь
широко распахнулась и двое охранников ввели высокого, чуть сутулого парня в
очках и с кудрявой черной шевелюрой. Когда дверь за охранниками
захлопнулась, новенький огляделся вокруг, уселся на привинченную к полу
табуретку и произнес: - Мне, наверное, надо представиться. Гольдберг.
Владимир Зеэв. Он говорил на правильном иврите, пожалуй, даже слишком
правильном, но акцент угадывался безошибочно.