"Анатолий Ромов. В чужих не стрелять" - читать интересную книгу автора

увернуться, одновременно прыгнув вперед. Еще в воздухе он ощутил резкий
ожог сзади и понял, что чубатый успел ударить. Кажется, нож попал чуть
ниже пояса - но времени на размышление не было. Падая, он все-таки не
позволил себе упасть. Скорее почувствовал, чем увидел - противники на
секунду столкнулись, это помогло ему выиграть несколько секунд, и,
оказавшись наверху, он бросился по петляющей тропке. Сердце готово было
вырваться из горла, сзади, метрах в пяти, слышался резкий хрип и топот
догоняющих; сообразив, что далеко не уйдет, он рухнул в мелькнувший на
пути просвет в ветках. Быстро отполз в сторону, затих. Он совсем не
надеялся, что таким образом скрылся, поэтому, обернувшись, попытался найти
среди валяющегося мусора что-то твердое. Увидел ржавый стальной прут,
притянул к себе и, крепко сжав, отвел в сторону. Теперь у него есть
какое-то оружие. Прислушался - кажется, преследователи проскочили мимо.
Развернулся, чтобы встретить опасность лицом, - все тихо. Через минуту
услышал, что его ищут где-то совсем близко. Шум, шуршанье кустов и ругань
то приближались, то отдалялись. Наконец услышал шаги, разговор вполголоса,
все стихло, но почти тут же искавшие вернулись, сквозь просвет в кустах
Пластов хорошо видел их рубахи. Рябой сказал:
- Ты зачем о "наших" говорил, гад вшивый? Какие "наши", мы есть мы,
кто тебя тянул за язык?
- Да я думал...
- Думал... Пошли, с того конца посмотрим...
Вскоре Пластов снова услышал треск кустов. Оба еще два раза прошли
мимо, не останавливаясь. Потом наступила тишина. Кажется, пытавшиеся его
убить ушли. Но Пластов, не доверяя затишью, еще около часа сидел в
зарослях, сжимая прут. За это время он успел ощупать царапину на ягодице -
она была хоть и глубокой, но безопасной, нож распорол брюки и повредил
мышцу. Наконец, решив, что ждать здесь ночи бессмысленно, стал пробираться
к проспекту. Он двигался ползком, через каждые несколько шагов
прислушиваясь; в конце концов, передвигаясь на четвереньках, оказался у
самой дороги. Подумал: вряд ли нападавшие ждут его именно в этом месте. С
досадой вспомнил о следах крови на брюках, выпрямился и, заложив руки за
спину, встал у края тротуара в ожидании извозчика. Прута из рук он
все-таки не выпускал - эти несколько минут, бесконечно долгих, в течение
которых он ждал желанного цоканья копыт, дались нелегко. Он старался
стоять непринужденно, не привлекая внимания прохожих, но, ожидая
нападения, непрерывно косился по сторонам. Наконец показалась пролетка.
Вскочив на сиденье, Пластов бросил извозчику: "На Моховую, быстро!" - но
только после того, как лошадь резво взяла рысью, опустил прут под ноги.
Пролетку попросил остановить у самого дома; расплатившись с
извозчиком, на всякий случай взял прут и, войдя в подъезд, прислушался.
Как будто все вокруг спокойно, но на третий этаж он поневоле поднялся,
перемахивая через две ступени. Остановился у квартиры, сказал сам себе: ну
и перетрусил же ты - и тут же услышал скрипнувшую соседнюю дверь.
Облегченно вздохнул: Амалия Петровна. Она всегда ждет его прихода и
передает новости. Обернулся так, чтобы не был виден прут. Седые букли
взбиты, голубые глаза смотрят с укором:
- Арсений Дмитриевич, ай-яй-яй, вас весь день нет и вы так поздно...
Пластов услышал, как внизу хлопнула дверь, напрягся. Амалия Петровна
выросла в Курляндии, но в Петербург перебралась давно, обрусела.