"Владимир Романовский. Богатая белая стерва" - читать интересную книгу автора

- Всерьез. Я ее забираю, но дети остаются у него.
- Что ж. Это ведь справедливо, не так ли?
Ничего в этой жизни ее не волновало. Поерзав на стуле, устроившись
поудобнее, закинув ногу на ногу, выпрямив спину, она смотрела на него
благосклонно. Порода. Ничего не скажешь. Такому не научишь - это от рождения
дается.
- Он получит все права на детей, и она их больше не увидит. Он сказал
что ему все равно, как он эти права получит - через суд или по договору, и
пусть она сама решит...
- Конечно по договору лучше. Какой еще суд! Нет уж, никаких скандалов,
пожалуйста. Ничего хорошего в скандалах нет.
- Он действительно намерен сделать все, что он сказал.
- Да. Это жестоко, я понимаю, но ведь он прав, дорогой мой.
- Хелен! Это убьет твою дочь. Понимаешь? А?
- Не преувеличивай. Впрочем, ты ведь человек искусства. Люди искусства
склонны к преувеличениям. Ничего страшного. Она привыкнет. Некоторое время,
правда, она будет переживать. Но это пройдет.
Музыкант вдруг подумал, что... Глядя с любопытством на Хелен, он
вытащил портсигар, открыл и предложил ей. Она вежливо отказалась.
- Конечно же, - сказал он небрежно, закуривая, - он и деньги себе все
заберет. Вообще все.
Прошло некоторое время прежде чем Хелен сообразила, что сие означает.
- Прости, как? - спросила она.
- Он все заберет. Вложения, акции, наличные, недвижимость. Все.
Своих денег у Хелен и ее дочери не было. Муж Хелен никогда не был
богат, или, по крайней мере, достаточно богат, чтобы его воспринимали
всерьез в некоторых кругах. Хелен слегка побледнела.
- Все заберет, - настаивал Музыкант. - Ну, может какие-то драгоценности
тебе оставит.
- Ты шутишь, - сказала Хелен машинально.
Некоторая степень растерянности проявилась в ее чертах, черты стали
почти человеческими.
- Мне очень жаль, - сказал Музыкант, чуть улыбаясь. - У меня доход
небольшой, а рассчитывать на то, что мой отец будет содержать... нас всех...
не приходится. - Он помолчал, а затем добавил с комической
торжественностью, - Нужно будет многим пожертвовать.
- Не может быть, - пробормотала она, не глядя на него.
- И тем не менее это так, - заверил он ее, сохраняя серьезное выражение
лица. - Не переживай. Я сниму однокомнатную конуру в Уильямсбурге, это за
речкой, в Бруклине. Там живут люди, которые тебе всегда нравились - ну,
знаешь - художники, поэты, беззаботная богемная толпа. Наконец-то у тебя
появится возможность влюбиться в голодающего художника или страждущего
поэта. Будешь вязать свитера и продавать цветы, чтобы свести концы с
концами, а вечерами делиться романтическими мечтаниями с предметом своей
любви, за скудным ужином, состоящим из натурального салата и сухарей. А
когда он умрет от чрезмерной дозы наркотиков, твой портрет, им нарисованный,
заметит представитель Галереи Тейта. После чего все остальные его картины
будут раскуплены за огромные деньги лучшими музеями мира.
- Перестань, - сказала она. - Помолчи.
Молчали они целых две минуты - он, глубоко затягиваясь сигаретным дымом