"Михаил Ильич Ромм. Устные рассказы" - читать интересную книгу автора

Дружить с ним было невозможно, он был слишком умен.
Да, это я могу сказать. Он был чересчур умен, он был необыкновенно
умен.
Я первый раз встретился с Эйзенштейном (это было во время
"Противогазов"), когда он меня еще не знал. И когда впоследствии с ним
познакомился уже у Виноградской, он меня не узнал, и слава тебе господи.
Дело в том, что году в двадцать пятом или двадцать четвертом,
вдохновленный его аттракционом, цирковым представлением "На всякого мудреца
довольно простоты", я написал пьесу в стихах, политический агитпамфлет. Я
сейчас без стыда не могу вспомнить эту пьесу, я и сейчас краснею, потому что
это была, наверное, очень плохая пьеса - агитпамфлет в стихах. И я притащил
это Эйзенштейну.
Была там еще одна печальная история. Он ссорился с Плетневым в
Пролеткульте. А я в это время сделал какой-то домашний спектакль, не
домашний, клубный такой спектакль, крайне левого направления. Плетнев об
этом услыхал, его расхваливал тогда Рошаль, и он предложил мне сделать тогда
постановку в Пролеткульте, параллельно с Эйзенштейном. Эйзенштейн одно
будет, а я другое.
Ну, я относился к Эйзенштейну уже тогда с таким пиететом, что эту пьесу
принес к нему и сказал: вот, почитайте.
Он долго никак не мог прочитать. Потом, через некоторое время, я пришел
к нему. Сергей Михайлович сказал мне следующее: "Вы Лессинга читали?"
Я говорю: нет, Лессинга я не читал.
- Прочитайте Лессинга, там написаны замечательные вещи. Что в театре
каждая реплика должна писаться кровью, должна быть полна, не помню, мышц или
мяса. С этой точки зрения посмотрите еще раз вашу пьесу.
Я говорю: что, в ней мало крови?
Эйзенштейн говорит: да нет, жидкости там много, но это не кровь.
На этом наш разговор кончился.
Я так и не уверен, а может быть, он и узнал меня. Он никогда не
напомнил мне, что: мы ведь с вами встречались. Память у него была очень
хорошая.
А познакомился я с ним уже у Виноградской, говорил с ним о "Пышке".
Так вот, тогда меня потрясла манера Эйзенштейна. Я пришел к нему и
говорю, что вот я хочу ставить "Пышку" по Мопассану, Сергей Михайлович. Мы с
ним перед этим встречались несколько раз, просто так. Он знал, что я
немножко сценарист, ассистент режиссера.
Он говорит:
- Стойте, вам что, дают картину?
Я говорю:
- Да ведь вот надеюсь, что дадут картину, значит, "Пышку" по Мопассану.
Он говорит:
- Ну ладно, я перечитаю, все-таки вспомнить надо. И все-таки, на всякий
случай, вот, возьмите.
И не выходя (он еще жил тогда, по-моему, не на Потылихе, тогда только
переезжали на Потылиху, он где-то жил на бульваре, недалеко от Покровских
ворот. У него была комната в уплотненной квартире, и эта комната с полу до
потолка была забита книгами. Ну просто кругом, на всех стенах), он стал
вытаскивать со всех мест какие-то книжки. Коллекцию каких-то старинных
дагерротипов, портреты официальных политических деятелей 60-х годов прошлого