"Жюль Ромэн. Преступление Кинэта ("Люди доброй воли" #2) " - читать интересную книгу автора

На физиономии его опять появилось жалостливое выражение. Он как будто
взирал с моста на Гюро и Жермэну, двух несчастных, тонущих в водовороте и
отталкивающих спасательный круг, который им бросили.
Дерзость Жермэны выдохлась: выдохлось отчасти и мужество. Она
чувствовала, что какая-то тайная и непреодолимая сила распространяется
вокруг нее, проникая во все отверстия, щели, закоулки общества, и что рано
или поздно эта сила поглотит ее, как струя смолы поглощает маленькую муху.
Она думала о себе, а не о Гюро, и это было эгоистично. Но ей и в голову не
приходило сказать себе, что для нее проще всего было бы отделить свою судьбу
от судьбы Гюро. Таким образом самый эгоизм ее превращался в форму проявления
глубокой привязанности.
- Что же я должна сделать, по-вашему? - прошептала она.
- Заставьте его призадуматься. Еще не поздно. Вы, конечно, знаете, как
за это взяться. Я всегда к его услугам. Повторяю, никакой предвзятой вражды
к нему нет. Напротив, кое-кто рад был бы обласкать его и способствовать его
вполне заслуженному возвышению. Ибо, как я уже говорил вам, его считают
человеком убежденным, но не фанатичным. Я действительно проникся искренней
симпатией к его личности и к некоторым его разумным идеям. Однако, не
станете же вы требовать от людей, чтобы они делали себе харакири. Я оставлю
вам мой адрес. У вас нет телефона? У меня тоже. Вот что. В случае надобности
пошлите мне записку пневматической почтой. Может быть, я опять загляну к
вам. Так или иначе, мы должны поддерживать связь.

XII

НОЧЬ КИНЭТА

В тот миг, как Жак Авойе вышел из театра и, несмотря на все свои
заботы, с наслаждением глотнул бодрящий вечерний воздух, Кинэт снова зажег
маленькую лампу, служившую ночником.
Он лег рано, поддавшись крайней усталости и рассчитывая на целительное
действие сна. Но сон не шел к нему. Зато бесчисленные смутные тревоги,
постепенно накопившиеся за день в его груди, мало-помалу уступили место
более связным размышлениям, в самой ясности которых было уже что-то
успокоительное.
Он принялся подводить итоги минувшего дня, перебирая в памяти каждый
отдельный момент его. Одни моменты были хороши, другие сомнительны, третьи
заслуживали порицания. Он добился очень четкой классификации. Испытующий
взгляд его расчленил визит к Софи Паран на множество обстоятельств и
эпизодов. Он прослеживал их в порядке последовательности, взвешивая
отдельные звенья и стараясь дать им правильную оценку. Ему не приходило в
голову, что событие само по себе является чем-то единым и цельным и что,
составляя суждение о нем, бесполезно стремиться к выделению деталей.
(Обстоятельство, почитаемое благоприятным, часто может возникнуть лишь
благодаря другому, неблагоприятному обстоятельству.) Ему была присуща
аналитическая точка зрения. И хотя ощущение какой-то глубокой фатальности,
наверное, таилось в нем, хотя многое указывало ему на ее угрожающее
присутствие, в мире, представлявшемся его разуму, царила свобода, каждый
поступок являлся результатом определенного решения и, следовательно, всегда
легко было допустить замену одного события другим, исправление одного