"Жюль Ромэн. Преступление Кинэта ("Люди доброй воли" #2) " - читать интересную книгу автора

человека, умеющего читать и писать. Ну, конечно, раз вы учились в одном
лицее с Гюро. Значит, все благополучно. Вместо вас могли бы посадить
какого-нибудь продавца каштанов. Сейчас же расскажу об этом Марки;
посмотрим, какую он состроит физиономию.
- Нет, нет, пожалуйста. Ведь это еще не решено; на это нет даже,
вероятно, никаких шансов. И потом я открылся вам самым конфиденциальным
образом.
Жермэна опять повысила тон. Она испытывала необычайный прилив гордости
и мужества.
- О, позвольте, дорогой господин Авойе! Вы пришли сюда вовсе не для
излияний. Вы пришли угрожать мне. Не будем смешивать понятия. Производят ли
на меня впечатление ваши угрозы - это мое дело. Но неужели вы воображаете,
что я чувствую себя обязанной по отношению к вам скромностью или чем бы то
ни было? Бросьте шутки!
Она перевела дыхание и, придав блеск глазам, выпрямившись, продолжала:
- Я-то, впрочем, никогда не теряю спокойствия. А вот, что скажет Гюро,
узнав обо всем этом, другой вопрос.
- Но он ничего не узнает, помилуйте! Не узнает! Ради бога, не делайте
глупостей. Может быть, я неправильно осветил вам положение, позволил себе
какую-нибудь бестактность. Но ведь мною руководит желание оказать услугу
Гюро и вам.
Он казался очень взволнованным. Она продолжала все так же порывисто:
- Он вполне способен начать с этого свою речь в Палате и рассказать во
всеуслышание, к каким способам запугивания прибегают эти господа. Нашли кого
запугивать! Женщину! Или же он напишет передовицу для своей газеты. Не
думаете ли вы, что скандал обернется против него? Потому, что узнают про мою
связь с ним? Но мы никогда ни от кого не прятались. Я живу на собственный
заработок. О, ручаюсь вам, общественное мнение доставит вашим
нефтепромышленникам порядочно неприятных минут. За кого принимаете вы
французов?
Авойе делал то испуганные, то успокоительные жесты. Или проводил
ладонями по черепу. Или, вытянув руки по направлению к Жермэне, махал ими,
как махают носовым платком в знак приветствия.
- Сударыня! Сударыня! Вы совершенно заблуждаетесь относительно моих
намерений. Мне следовало бы молчать. Но поскольку я уж начал говорить, лучше
все-таки договорить до конца. Вы сами увидите, что я шел к вам не в качестве
врага Гюро. Вы упомянули о его газете. Вы и не подозреваете, как удачно или,
вернее, неудачно это упоминание. Со вчерашнего дня газета принадлежит лицам,
о которых все время идет речь. Очень просто. Словом, большая часть акций в
их руках. Это даже недорого обошлось им. Несчастная газета с направлением, с
трудом натягивающая тридцать тридцать пять тысяч тиража, задолжавшая бог
знает сколько типографии, бумажной фабрике, всяким посредникам...
- Как? Разве Трелар больше не играет там главной роли?
- Играет. Но он продержится только до тех пор, пока будет идти на
поводу. Теперь вы понимаете?
Он встал. Лицо его выражало бесконечное сожаление. Он добавил:
- Начинает ли вам становиться ясно, почему, проходя сейчас по бульвару,
я думал о Гюро, почему, когда я вдруг увидел на афише ваше имя, в моем уме
сразу возникла вполне естественная ассоциация, и почему я решился зайти
сюда?