"Жюль Ромэн. Преступление Кинэта ("Люди доброй воли" #2) " - читать интересную книгу автора

наиболее известных. Театральной среде свойственны напыщенные излияния. Вот
почему посетителям, прочитавшим эти надписи, могло казаться, что Жермэна
была любимой ученицей Мунэ-Сюлли, Сары Бернар, Режан и лучшей
исполнительницей Ростана, Мориса Донне, д'Аннунцио.
Но хотя уборная и не производила дурного впечатления - старинная мебель
скрадывала желтизну белой лакировки и грязные пятна на потолке, - ей все же
не хватало воздуха и комфорта, и самое расположение ее было отвратительно.
Костюмерше приходилось бегать за водой в самый конец коридора. Никаких
удобств не было. Запах супа с капустой из швейцарской, вонь отхожих мест,
назойливый аромат духов, струившийся от уборных, все это смешивалось
воедино, создавая в театре атмосферу захудалой гостиницы.
Жермэна проводила у себя в уборной почти все вечера. У нее была вторая
женская роль в пьесе, не сходившей с репертуара, но она появлялась только в
начале первого действия и в третьем, то есть уходила со сцены в половине
десятого и выходила на нее опять в четверть двенадцатого. Этот долгий
перерыв не всегда легко было заполнить. Жермэна нарочито медленно
подправляла грим, полировала ногти, меняла костюм, а потом, смотря по
обстоятельствам, читала, скучала, болтала с подругами и принимала
посетителей.
В понедельник двенадцатого октября она настроилась скучать. По целому
ряду причин, из которых некоторые терялись в воспоминаниях детства,
понедельник был ее нелюбимым днем. Для школьницы понедельник плох уже тем,
что он приходит на смену воскресенья и еще не озаряется лучами четверга.
Конечно, воскресенье актрисы не имело ничего общего с воскресеньем
школьницы. Но Жермэна продолжала не любить понедельников, потому что в эти
дни театральный зал пустует и публика очень сдержанна.
Около десяти часов сын капельдинера постучался в дверь уборной и вручил
Жермэне визитную карточку. Жак Авойе. Имя показалось актрисе незнакомым.
- Ты видел этого господина?
- Да, он внизу.
- Он уже приходил сюда? Как по-твоему: отец знает его?
- Нет.
- В каком он роде?
- Вполне приличный господин. Очень вежливый.
- А! Ну, хорошо. Пусть идет.
Минуту спустя в уборную Жермэны вошел человек приблизительно одного
возраста с Гюро. Худощавый, близорукий, лысый, с еще очень темными волосами
на висках. Одетый прилично, но без всякой изысканности. У Жермэны явилось
чувство, что она его уже видела. Но при каких обстоятельствах? Это
воспоминание было чрезвычайно смутно. Некоторую определенность имело только
привходящее ощущение, связанное с ним: ощущение досады, скуки. Вероятно,
господин этот принадлежал к числу людей, которых еле слушают, с которыми не
считаются.
Между тем он заговорил:
- Не знаю, помните ли вы меня, сударыня. Я друг детства Гюро. Мы
учились вместе в Турском лицее. Однажды я имел удовольствие провести вечер с
вами и с ним в кафе Кардиналь.
- Да, теперь припоминаю. Вы смотрите пьесу?
- Пьесу?... Нет. У меня было намерение посмотреть ее. Но я немного
опоздал.