"Жюль Ромэн. Преступление Кинэта ("Люди доброй воли" #2) " - читать интересную книгу автора

* * *

Выходя из этого дома, Кинэт испытывал не только возбуждение частичного
успеха, но и тревогу, по крайней мере столь же сильную.
"Мне кажется, я вступил в сожительство с Легедри".
Сожительство, брак, общая жизнь, общая судьба, всякого рода близость в
настоящем и будущем. Даже в прошлом, в силу закона обратного действия. Тут
была обильная почва для ужаса и отвращения.
"И вдобавок еще он вовлекает меня в расходы. Пятьдесят франков за
квартиру. Пять франков в счет платы привратнице. Двадцать франков, которые я
собираюсь истратить на обои. И возмещение стоимости нового сейфа, обещанное
красотке. Не говоря уже о такси, о метро, о моем потерянном времени".
Он вспомнил, что у него с собою семьсот франков Легедри.
"Правда ведь, в конце-то концов, я до некоторой степени его нотариус.
Справедливость требует, чтобы я отнес эти расходы на его счет. Только
расходы, уже сделанные. Пятьдесят и пять, пятьдесят пять. Прибавим круглым
счетом пять франков на разъезды. Шестьдесят. Я не желаю брать деньги за
потерю времени".
Ему хотелось свести этот счет немедленно.
"Отныне, во избежание записей в моем блокноте, записей бесполезных, а
может быть и опасных, я буду оплачивать непосредственно деньгами Легедри все
расходы, с ним связанные. Отчеты придется давать по памяти. (У него не
хватит нахальства требовать их, но мне это важно принципиально.) Итак, я
должен возместить задним числом свои издержки".
Он положил семьсот франков в одно из отделений бумажника, едва отделив
их от собственных денег и бумаг.
Уму это казалось не четким, не убедительным. Порядок отсутствовал. И к
тому же эти семьсот франков были как никак "ценой преступления". Они
достались прямым путем от убитой женщины.
"Он нашел их, вероятно, не на самом теле. В каком-нибудь ящике или
сундуке".
Не обладая чрезмерными предрассудками, Кинэт все же испытывал
неловкость при мысли, что деньги, добытые ценою преступления, тесно
соприкасаются с его собственными деньгами, с его личными бумагами. Он
поддался не столько специфически моральному отвращению, сколько неясному
страху какой-то заразы. И не столько заразы преступности, сколько заразы
неудачи. Как ни рассматривать убийство вообще, это убийство в частности, нет
никаких серьезных оснований к тому, чтобы деньги Кинэта, бумаги Кинэта
делили помещение, чуть ли не ложе с семью кредитками убийцы.
Он вошел в большой магазин на бульваре Маджента и за пять франков
девяносто пять сантимов купил бумажник из грубой кожи, одно из отделений
которого закрывалось на кнопку.
"Я буду класть сюда серебро и золото Легедри. Что касается мелочи, то
ее можно держать в левом кармане. Вместе с коробкой спичек".
Он заплатил за бумажник, разменяв одну из кредиток Легедри. Ему дали
сдачи восемьдесят франков золотом. Он вышел, увидел спокойное кафе, уселся в
дальнем уголке одной из зал и без помех занялся сведением счетов.
"Из денег, которые я только что разменял, мне причитается шестьдесят
франков. Вот три монеты по двадцать франков. Я кладу их в мой кошелек".
Эти три монеты не имели отношения к роковому флигелю; они были получены