"Жюль Ромэн. Преступление Кинэта ("Люди доброй воли" #2) " - читать интересную книгу автора

уме привратницы с идеей преступления. Но некоторая склонность к
парадоксальности мысли влекла переплетчика к ряду предупредительных
действий, состоящих в смягчении большой грядущей опасности, не зависящей от
воли человека, опасности в настоящем, допускающей собственный почин и более
или менее поддающейся контролю. Если он окажется замешанным в дело,
привратница первая скажет: "Господин, живущий по соседству, с черной
бородой, такой симпатичный? Вы с ума сошли. Через неделю после убийства он
не имел понятия о месте, где оно произошло. Я сама все объяснила, все
показала ему".
И все-таки мужество изменяло Кинэту. Трусливый здравый смысл нашептывал
дрожащим голосом: "Остерегайся дерзкого разума. Еще не поздно. Чем дальше ты
заходишь, тем труднее повернуть назад".
"21, 23. Это за несколько домов отсюда. Я вижу магазин".
Он замедлил шаги. Однако, поравнявшись с 31 номером, не решил еще,
войти или нет. Ему хотелось подумать и, кроме того, привыкнуть к месту
нового действия. Он дошел до 37 номера. На ходу разглядел магазин. Фасад
метра в три. Дверь не по середине. В наиболее обширной из двух витрин,
правой, иллюстрированные журналы, небольшое количество писчебумажных и
галантерейных принадлежностей; за стеклом, внизу, рукописные объявления на
маленьких карточках. В другой, значительно меньшей витрине, несколько самых
простых игрушек и банки с леденцами. Дверь прикрыта щитом, на котором
деревянными зажимами укреплены в два ряда иллюстрированные журналы.
Кинэт пошел обратно.
"Можно сделать предварительную разведку, посмотреть, что это за
женщина. Никто не дергает меня за язык".
Он открыл дверь. В щите с журналами и зажимами от сотрясения поднялись
стуки и звоны, переликающиеся, словно колокола.
Пухленькая женщина лет тридцати, с улыбающимся ртом, слегка вздернутым
носом, наивными глазами и светлорусыми волосами, очень недурненькая, в
немного зябкой позе сидела за кассой, накинув на плечи черный вязаный
платок.
Кинэт не испытывал больше никакого страха. Он отвесил изысканно
вежливый поклон.
- Имею ли я честь говорить с госпожей Софи Паран?
- Да, сударь.
Он с достоинством погладил свою буржуазную бороду, обвел взглядом все
четыре угла магазина и перешел на конфиденциальный тон нотариуса.
- Мне бы хотелось побеседовать с вами, сударыня, о вопросе, довольно
важном. Можем ли мы говорить здесь без помех?
- О, да, сударь. Мне кажется.
Лицо Софи Паран внезапно исказилось тревогой. Она заговорила первая:
- Что-нибудь очень серьезное?
- Во всяком случае, достаточно серьезное. И никого не касающееся.
- При магазине есть комната...
Он бросил взгляд на загроможденный чулан, который она называла
комнатой.
- По правде говоря, сударыня, мы можем с таким же успехом побеседовать
и в самом магазине. Вы специально никого не ожидаете? Нет опасности, что ваш
муж явится неожиданно?
- О, нет. И покупателей в это время у меня почти никогда не бывает. Они