"Жюль Ромэн. Детская любовь ("Люди доброй воли" #3) " - читать интересную книгу автора

мало того, что не наслаждается такой полнотой, но раздражается, протестует
против нее. Таковы хорошие места у Ростана, которого я, впрочем, не
презираю, но который чаще всего выводит меня из себя - это разница. Таковы
же прежние эвфуисты во Франции, в Англии, в Испании. Я пробовал читать
Гонгору в подлиннике. Мы еще с тобой поговорим об этом. Это - номер. Иными
словами, я очень серьезно задаюсь вопросом, не является ли Бодлер первым
поэтом, воскресившим в новое время ту дивную напряженность стиха, о которой
нельзя иметь понятия, если не проникнуться до мозга костей, как мы с тобою,
духом латинской речи. Разумеется, не все у Горация и Вергилия, но их большие
удачи:

Vides ut alta stet nive candidum
Soracte, nee jam sustineant onus
Silvae laborantes... {*}
{* Смотри: глубоким снегом засыпанный,
Соракт белеет, и отягченные
Леса с трудом стоят...
(Перевод А.П. Семенова-Тяньшанского)}

и продолжение, ты знаешь. Или же знаменитые, дионисийские стихи:

Solvitur acris hiems grata vice veris et Favoni
Trahuntque siccas machinae carinas... {*}
{* Злая сдается зима, покоренная вешней лаской ветра,
Влекут уж к морю высохшие днища...
(Перевод А. П. Семенова-Тяньшанского)}

Ты не можешь себе представить, в какое состояние приводит меня эта ода.
В такое приблизительно, как этот мотив "Арлеананки" (и Жалэз пропел начало
хора в пасторали: до, фа, соль, ля, си, - до, до, до, до, до, до, до, до,
ре, си, до, ре.) В то состояние, которого всю жизнь жаждал Ницше и за
которое он как раз и полюбил Бизе. Ибо даже "Мейстерзингеры" с их грубой,
волевой жизнерадостностью не дают об этом ни малейшего понятия... Но это
другой вопрос. О Бизе мне напомнило дионисийское движение. Не плотность,
конечно...
Жерфаньон снова взял том "Цветов Зла". Исследовал один стих, другой,
направляя на них слова Жалэза, как луч на драгоценные камни. Он улавливал не
все контуры мысли Жалэза, оттого что ему недоставало некоторых исходных
точек. Но он начинал чувствовать ее правильное стремление, путь, которым
она, наконец, достигала цели и трепетно вонзалась в нее. Он думал также:
"То, что он говорит мне, отмечено сильным критическим красноречием. И ни на
миг моего, да и его внимания не останавливали на себе слова, которыми он
пользовался. Общее правило. Я ведь часто обдумывал задачу оратора. Надо
добиваться того же эффекта, обсуждая, например, социальный вопрос перед
двухтысячной толпой рабочих. Пусть даже они уследили не за всем, надо
внушить им уверенность, что ни на миг они не становились жертвами словесного
обмана".
- Да, - сказал он, наконец, - мне кажется, я понимаю... или ощущаю. Это
чувствуется иногда и у Гюго, но редко, согласен. У Расина не чаще...
- Тем более, что я говорил только о смысле. Но в звучании - та же