"Владислав Романов. Дождь" - читать интересную книгу автора

как он сам мальчишкой выделывал такие рулады на травинке. Травинка нужна
тонкая, широкая, и стоит ее поднести к губам, как она задрожит, завибрирует
и зазвучит нежная мелодия. Петр Иванович был мастак выдувать всякие песни,
но мелодия, которую он услышал сейчас, поразила его своей необычайностью:
точно все вокруг вплеталось в нее - и тиканье часов, и шорохи, и скрипы,
и свет фонарей. И так вдруг что-то защемило в сердце, что Неверующий готов
был, кажется, выскочить из окна.
- Куда все ушло-то? - вдруг выпалил он и удивился своему вопросу. С чего
это он такое спросил?
- Куда, куда?! - сердито проворчала жена в соседней комнате.
Неверующий заглянул туда, увидел Катерину Ивановну, спящую, разметавшуюся
на тахте от жары, и покачал головой. Быть врачом-стоматологом - дело
нелегкое... Дочь же спала тихо под простыней, и, взглянув на нее, Петр
Иванович улыбнулся: чистое, нежное, точно освещенное изнутри, лицо казалось
таким прекрасным, что Неверующий даже засомневался: а его ли Ленка спит на
соседней полуторке? Но после некоторых размышлений он все же согласился со
своим отцовством, хотя легкая ревнивая тучка залетела в сердце. Было, было
что-то у жены с тем настройщиком, который доставал ей контрамарки в
филармонию. Верить бабам нельзя!
Минуту поколебавшись, Неверующий выскочил на улицу. Дождь к тому времени
уже не шел, мелодия исчезла, а вместо нее на третьем этаже стрекотала
Дуськина швейная машинка. Дуська обшивала пол-Копьевска, все про это знали,
хотя Неверующий из принципа у нее ничего не шил. Баратынский, Дуськин
супруг, игравший в народном театре ДК им. Горького, о чем всем докладывал,
учил, видать, очередную роль, и обоим было наплевать на то, что делается за
окном.
Мокрый асфальт блестел как надраенный. В воздухе пахло морем и прибитой
пылью, а маленькие лужицы горели, как осколки огромного, разбитого на
множество частей зеркала.
"Чудеса!" - радостно хмыкнул Петр Иванович, оглянулся на дом, желая найти
хоть одного свидетеля этого казуса природы - никакой тучки над головой и в
помине не было, - но все, за исключением Баратынского, спали или не желали
из окон высовываться.
Даже если представить себе, что какой-то шутник набрал в лейку воды и
решил полить переулок, то все равно он бы не захватил его во всю ширину, а
тем более в длину, размышлял Петр Иванович, блаженно втягивая носом
прямо-таки натуральный морской запах, - значит, это возможно при условии,
что разом из всех окон станут поливать переулок из леек, что вообразить
нельзя, ибо все спят, а потом на пятом этаже живет отставной майор Лев
Игнатьевич Шилов, председатель КВРа двух пятиэтажек, и его бдительности
жильцы откровенно побаиваются...
Мысли Неверующего неожиданно прервал Баратынский, выскочивший в
буквальном смысле слова как Тень Отца Гамлета. Такую роль слесарь Митька
Баратынский в свое время играл в ДК Горького, где Дуська вела кружок кройки
и шитья. Там они и познакомились, и Дуська быстро прибрала Митьку к рукам,
вырвала его из рук шаромыг, запретила пить и стала приобщать к культуре
модного костюма. Баратынский выскочил в театральной шляпе, плаще и с
собачонкой.
- Привет! - обрадовался Петр Иванович. - Видал? - Он показал на лужицы.
Баратынский взглянул на небо и, лихо запахнув плащ, прошипел, выпучив