"Ромен Роллан. Николка Персик" - читать интересную книгу автора

и жуя, покачиваются над столом, и двух львов, вырывающих кость друг у друга.
Выпил, потом поработал, отработал - выпил опять - вот благодать! За
собою я слышу упреки и ропот невежд. Они говорят, что для песен веселых
выбрал я час неудачный, что горькие годы настали. Нет горьких времен, а
только есть горькие люди - бьют они вечно тревогу. То да се, да не смейся,
не пой. Не попутчик я им, слава Богу. Всюду бой да разбой. Ну что же, так
будет всегда. Клянусь, чрез четыреста лет правнуки правнуков наших будут все
так же, как черти, выщипывать шерсть друг у друга. Не скажу, что они не
найдут сорок новых способов это делать, что драться будут они лучше нас. Но
я совершенно уверен, что нового способа напиваться они не найдут, да не
посмеют сказать, что науку эту изучили глубже, чем я.
Кто знает, что будут делать они, мерзавцы, через четыреста лет? Быть
может, благодаря траве попа из Мэдона, великолепного Пантагруэлиона, им
удастся исследовать области Луны, заводы молний, творила дождя, найти себе
временное жилье на небесах и пировать с богами. Ну тогда и я с вами. Разве
вы не семя мое? Роитесь, голубчики! Впрочем, там, где я теперь, как-то
вернее. Как знать, будет ли через четыре столетия такое же доброе вино? Жена
мне ставит в вину мою верность вину. Ничего я не презираю. Люблю я все, что
по-своему вкусно, кушанья жирные, вина, могучие радости плоти и радости
более мягкие, нежные, нежно-пушистые, которых вкушаешь мечтательно: часы
неземного безделья, истинно творческие! (Ты властелин вселенной, молодой, и
победный, и ясный. Сам ты весь мир создаешь, слышишь, как всходит трава, с
лесом беседу ведешь, с зверьми, с богами.) И тебя я люблю, мой старый,
верный спутник, мой друг, мой труд! Как приятно работать на верстаке,
пилить, стругать, обрезать, вырезать, прибивать, подпиливать, перебирать,
растирать красивое, крепкое дерево, и непокорное и послушное, - тело
орешника, нежное, жирное, трепещущее под рукой, подобно плечам чародейки, -
тела розоватые и молочно-белые, тела смуглые и золотистые, тела нимф лесных,
обнаженных и обезглавленных! Отрада безошибочных рук, пальцев разумных,
толстых пальцев, под которыми возникает хрупкое произведенье искусства!
Отрада духа, повелевающего силам земным, вкладывающего в дерево, железо или
камень стройную прихоть своей благородной грезы! Я себя чувствую королем
сказочной страны. Мое поле дает мне плоть свою, виноградник мой - свою
кровь. Дух древесного сока, в угоду искусству моему, заставляет расти,
разветвляет, упитывает, растягивает и округляет сучья и стволы тех деревьев,
которые я буду ласкать.
Руки мои, как безропотные работники, подчинены старому другу-хозяину -
мозгу моему, он же подвластен мне и осуществляет все, что только приглянется
моей резвой мечте. Кто лучше обслужен, чем я? Я ль не волшебный король? Не
имею ли полного права выпить за здоровье свое? И не забудем (я не из рода
неблагодарных), не забудем также и здоровья наших верноподданных.
Благословляю тот день, в который я родился. Сколько на этом вертящемся шаре
чудных вещей, ласкающих весело взгляд и сладостно-свежих на вкус! Господи
Боже, как жизнь хороша, как сочна. Обжираюсь, а все не могу я нажраться,
вечно я голоден, должно быть, это болезнь. Слюнки текут у меня всякий раз,
что я вижу накрытый стол земли и солнца.
Однако я хвастаюсь, кум: солнце умерло; в мире моем разгулялся мороз.
Разбойник, он входит ко мне не стуча. Перо спотыкается в пальцах
оцепеневших. Беда! Льдинка образовалась в моем стакане, и нос мой выцвел:
отвратительный оттенок, ливрея кладбищенская! Ненавижу все бледное. Эй!