"Сергей Рокотов. Воскресший для мщения" - читать интересную книгу автора

И, произнеся его имя, вдруг как-то сразу обмякла, стала медленно
оседать на стул, присела на самый краешек и чуть не грохнулась на пол.
Михаил еле успел поддержать ее.
... Может быть, отец бы и поборолся, опытнейший адвокат Сидельников
обнадеживал мать, но... уж больно строго взялся за борьбу с коррупцией
новый генсек... Тогда еще всерьез думали, что в нашей стране можно бороться
с коррупцией. Поглядел бы кто-нибудь лет на десять - пятнадцать вперед,
узнал бы, что такое настоящая коррупция, настоящее масштабное воровство...
Но не дай Бог было в восемьдесят третьем году оказаться в роли козла
отпущения...
Суд состоялся в июле того же года. Обычно в это время года они бывали
на юге, в Пицунде или в Форосе, и обслуживающий персонал санатория или
пансионата пытался угадать любое желание Гавриила Михайловича или любого
члена его семьи. Теперь же они сидели в душном помещении районного суда и
ждали приговора.
Сидельников пытался ободрить поникшую духом Веронику Ивановну, но
давал понять, что очень уж суровые настали времена и что надежды на мягкий
приговор весьма призрачны. Больно уж страшная была статья - 93 "прим" -
хищение государственного или общественного имущества в особо крупных
размерах. По этой статье предусматривалась и высшая мера...
Четырнадцатилетний Михаил сидел в зале суда, глядел на своего
пятидесятипятилетнего отца и порой в его душе шевелилось чувство гордости -
ему нравилось, как держался отец, спокойно, уверенно, хотя сильно исхудал,
побледнел и совсем поседел. Дело было громкое - в школе его стали дразнить
сыном ворюги, причем особенно ретиво издевались те, кто пользовался ранее
услугами Лычкина, те, чьим родителям он доставал дефицитные лекарства,
путевки в санатории, билеты в Большой театр или на Таганку... Продолжал
глядеть с уважением на Лычкина лишь хулиганистый Игорь Глотов, старший брат
которого Николай, несмотря на двадцатилетний возраст, давно уже проторил
дорожку в места не столь отдаленные.
Отец сидел за решеткой и делал едва заметные ободряющие жесты жене и
сыну, сидящий в зале. Михаилу припомнилось письмо отца, которое недавно
принес им Сидельников.
"Я ничего не боюсь", - писал отец. - "За все в жизни надо отвечать, и
в принципе, я всегда был готов к этому, хотя и надеялся на лучшее. Будь
мужчиной, сын, главное в жизни не остаться никем и ничем. А я, сам знаешь,
пожил всласть. И, как писал классик, попил живой крови, а не питался
падалью... Что будет, то будет. Петр Петрович делает все, что может, но
времена сейчас лютые. Сами знаете, что по этой статье кое-кому и высшую
меру уже привели в исполнение... Так что, все что ниже этого - уже
победа..."
Однако, когда судья медленным равнодушным голосом стал зачитывать
приговор, Лычкин напрягся до такого состояния, что, казалось, он сейчас
потеряет сознание...
"... к тринадцати годам с отбытием наказания в колонии строгого режима
с конфискацией имущества", - произнес, наконец, судья, и глаза Лычкина
блеснули радостью. Как-то дернулся и Сидельников, бросил взгляд на Веронику
Ивановну и поднял вверх большой палец правой руки.
"Это победа, Вероника Ивановна, победа!" - крикнул он. - "И это еще не
все! Еще не вечер, я тут же подаю апелляцию в вышестоящий суд... Поборемся,