"Матвей Ройзман. Вор-невидимка " - читать интересную книгу автора

по краю деки и извлекая звук, настраивал ее на "ля".
Свет висящей под потолком лампочки освещал мастера: его спокойное лицо,
поредевшие волосы, залегшие на лбу морщины, черные с сединой брови, худую,
жилистую шею. Он казался старше своих шестидесяти лет. Почему-то мне
вспомнились полотна старых мастеров, Рембрандт...
- Ведь у вас есть ученики? - спросил я.
- Да, шестнадцать человек!
- Где же они?
- Сегодня пошли в кино повторного фильма. Там идет "Петербургская
ночь". Хотят посмотреть скрипача в этой картине.
Входя в роль, я оглядел мастерскую и сказал, что для стольких людей
комната маловата.
- Вот сами убедились! Повернуться негде! - воскликнул мастер. -
Заказчики приходят, любители скрипок заглядывают. Знаете архитектора
Савватеева? Частый посетитель. А то еще кинорежиссер Разумов... А когда
соберутся все ученики да заказчики - какая уж тут работа?.. Базар! А в нашем
деле тишина нужна, проникновение...
О попытке взломать несгораемый шкаф он почему-то молчал.
Я начал говорить о знаменитом Витачике - основоположнике советской
школы скрипичных мастеров, о том, что он создавал скрипку, пользуясь
научными методами.
- Умница! - поддержал меня мастер. - Въедливый! И бо-ольших
способностей!
- А Подгорный? Мне приходилось видеть альты его собственного стиля... У
Подгорного осталось много рукописей. Он раскрывает в них все свои
производственные секреты...
Андрей Яковлевич метнул на меня испытующий взгляд, кашлянул, перевел
глаза на деку и как ни в чем не бывало опять склонился над ней. Потом, не
поднимая головы, елейным голосом спросил:
- Вы и Фролова изволите знать?
- Да, бывал у него и у Морозова. В Государственной коллекции немало их
инструментов! Настоящие художники!
Золотницкий вскочил с табурета и, стукнув кулаком по столу, воскликнул:
- Художники божьей милостью! А сколько таких было? Сколько осталось? -
Он выбежал на середину комнаты, выдвинул ящик стола, схватил книжечку в
серой обложке. - Вот, - поспешно листал он каталог Государственной коллекции
смычковых инструментов, - посчитайте, как много итальянцев, как мало наших!
Слушая взволнованную речь старика и глядя на его порывистые движения, я
понял: если такой человек вспылит, быть грозе!
- Скажите, уважаемый, - проговорил Андрей Яковлевич, стремительно
опускаясь передо мной на стул, -
кто, когда и где рассказал народу о наших успехах, о наших неудачах?!
Кто громогласно заявил, что мы, мастера, уходим, а заменить нас некому? - Он
развел руками. - Некому-с!
- Ну, об этом пишут. В газетах было, в журналах...
- Пишут? Я покажу, что пишут! - воскликнул мастер и - откуда что
взялось! - вскочил, стремглав понесся во вторую комнатку, плотно закрыл за
собой дверь.
За ней слышались гулкие шаги по каменному полу, шуршание бумаг,
бормотание. Я думал, что самое главное - оградить старика от волнения, а тут