"Матвей Ройзман. Вор-невидимка " - читать интересную книгу автора

уполномоченный лежал в клинике. Поэтому я поехал к комиссару милиции А. К.
Кудеярову на Петровку, 38, моему старому знакомому, показал ему письмо
Золотницкого и попросил совета.
Договорились, что я пойду к мастеру по заданию газеты; если обнаружу
что-либо подозрительное, немедленно сообщу ему.
... Я вынул из портфеля рукопись Михаила Золотницкого и внимательно
прочитал ее. Музыкант пытался раскрыть секрет, которым, по общему мнению, в
шестнадцатом-семнадцатом веках владели кремонцы - великие итальянские
мастера смычковых инструментов. Между прочим, автор сожалел, что сыновья
Антонио Страдивари не унаследовали таланта отца, не переняли секретов его
мастерства: Паоло был торговцем, Джузеппе - монахом, Франческо и Омобоно,
хотя и работали в мастерской, были бездарными ремесленниками. Правда,
Страдиьари не раз замечал, что Франческо роется в его записях, но, видимо
понимая его бесталанность, не счел нужным посвятить сына в тайны своего
искусства.
Об этом писал человек, отец которого так же, как и старинные мастера,
держал свои профессиональные тайны под семью замками...

Получив пропуск в служебной проходной театра, я прошел двором к
четырехэтажному флигелю. Войдя в здание, я зашагал по длинному коридору мимо
прислоненных к стенам декораций и бутафорских предметов, пахнущих свежими
красками. Всюду сновали озабоченные люди в синих халатах и комбинезонах -
театральные рабочие и киноработники: еще вчера в театре начались съемки
фильма-спектакля "Евгений Онегин". Лифт поднял меня на третий этаж. Пройдя
метров пять, я осторожно открыл дверь в скрипичную мастерскую.
Мастер Золотницкий был на месте. Он поднял на лоб большие очки,
всмотрелся, поднялся навстречу.
- Я к вам, Андрей Яковлевич, по поводу вашего письма в редакцию, - и
показал старику выданное редакцией удостоверение.
Мастер надел очки в золотой оправе и долго читал мою бумажку.
- Да, лечу больные скрипки, - проговорил старик тихо. - Вдохнешь жизнь
в такую вот "дочку", - продолжал он, беря в руки потрескавшуюся, с отставшей
декой скрипку, - и сердце радуется! Словно я - доктор, спасаю от смерти
ребенка!
Андрей Яковлевич пошел в подсобную комнату, закрыл за собой дверь. Я
оглядел мастерскую. Два окна с порыжевшими шторами, в простенке высокий
столик, на нем электрическая плитка с маленькой кастрюлькой, на которой, как
я узнал потом, варят осетровый клей. Справа и слева два стеллажа с
раздвигающимися стеклянными дверцами, за ними восстановленные скрипки и
альты. На стенах, на осо, бых крючках, виолончели, а под ними на боку
могучий богатырь - контрабас.
Над дверью стенные часы. На полочке камертон с резонансным ящиком и
молоточек, а от него тянется к столу мастера провод. Вдоль окон - рабочие
столы и на них в деревянных ящичках наборы рубаночков, циклей, стамесок,
напильников, пузырьки с красками и лаками. На одном столе металлическая
струбцина для зажима различных частей смычкового инструмента, на другом - в
деревянных "барашках", словно больная на операционном столе, виолончель с
открытым нутром...
Золотницкий принес белую верхнюю деку скрипки и вставил ее в струбцину.
Дернув за проволоку и этим приводя в действие камертон, старик, водя смычком