"Матвей Ройзман. Вор-невидимка " - читать интересную книгу автора

щелканье замка. (Впоследствии я узнал, что у архитектора вмурован в стену
секретный шкафчик, оклеенный теми же обоями, что и комната.)
На вытянутых руках, осторожно, как запеленатого младенца, Савватеев
принес металлическую плоскую, размером чуть больше писчего листа, шкатулку.
Он торжественно опустил ее на столик, вставил в узкое отверстие замка ключ,
похожий на лезвие перочинного ножа. И крышка сама медленно поднялась; в
шкатулке лежала черная кожаная папка с серебряной монограммой коллекционера.
Вынув ее из шкатулки, он развязал тесемки, раскрыл и, приподняв верхний
лист, показал мне. Я протянул руку, чтобы взять его и получше рассмотреть,
но он остановил меня таким возгласом, словно я подносил к бумаге зажженную
спичку. Это была таблица толщинок к скрипичной нижней деке французского
мастера Жана Вильома, написанная красными чернилами. Внизу стояла подпись
Вильома. Глаза Георгия Георгиевича блестели, на щеках появился румяней, рука
дрожала, точно от листа шел электрический ток.
- А вот таблички итальянца Базьяка Леонардо, вот - француза Николя
Люпо, вот - русских Александра Лемана, Евгения Витачека!
Захлебываясь и выкрикивая, архитектор объяснял: дека какой скрипки и
кем была сделана по той или иной табличке, кто из музыкантов играл на
инструменте, какова судьба мастера и его учеников. А когда наконец в его
руках затрепетали подлинные первый и второй варианты табличек для
"Жаворонка" Золотницкого, он стал говорить с хрипотцой и глотать слова.
Показав все, что находилось в папке, коллекционер уложил в нее
таблички, завязал узлами тесемки и никак не мог попасть ключом в тоненькую
скважину замка. Я помог ему, и крышка шкатулки как бы нехотя сама опустилась
и защелкнулась.
Когда мы снова уселись в кресла, я спросил Савватеева, почему он не
напишет и не издаст монографию о своей коллекции скрипок и табличек.
Оказалось, что он уже пишет небольшую книгу, в которой пытается дать
разносторонний анализ инструментов различных маетеров, в частности своей
коллекции: дерева, из которого скрипка сделана, ее формы, толщинки дек,
грунта, лака... Что главенствует в работе того или иного мастера? Каков
творческий почерк каждого?
- Вы знаете, - напомнил я ему, - что в конце пятидесятых годов наш
мастер Денис Яровой получил большую медаль червонного золота на родине
Страдивари?
- Знаю... От конфедерации художественных ремесел, на выставке альтов в
городе Асколи Пичено. Но это не совсем то, что меня занимает. Я делаю ставку
на "Родину" Золотницкого. Это должен быть совершенно уникальный,
необыкновенный инструмент!
Он взял со стола отпечатанную на машинке рукопись, полистал ее и стал
читать:
- "Кто может тонко изучить и сравнить данные каждой части самой худшей
и самой лучшей скрипок? Только мастер, долгое время занимающийся их
реставрацией и на основе опыта познавший эти инструменты.
Но не только в этом дело! Подлинный художник скрипки должен уметь
своими руками делать ее. И этого мало! Он еще обязан играть на инструменте,
оттого что многие особенности дерева познаются лишь на слух.
Однако теперь нельзя рабски копировать инструменты даже прославленного
Страдивари. Три века назад от скрипки требовали мягкого тона, нежного
тембра. В наше время, принимая во внимание огромные, далеко не всегда