"В.З.Роговин. Была ли альтернатива? (Троцкизм: взгляд через годы) " - читать интересную книгу автора

разделения эсеровской партии на две: правых и левых эсеров. Спустя три дня
после выборов это размежевание, сложившееся еще в период подготовки
Октябрьского восстания, в котором левые эсеры принимали активное участие,
было окончательно закреплено. Как пишет Э. Карр, "большая часть
(эсеровской - В. Р.) партии вступила в коалицию с большевиками и формально
порвала с другой частью эсеров, которые продолжали яростно бороться против
большевиков. Соотношение между правыми и левыми эсерами в Учредительном
собрании - 370 к 40 - было случайным. Оно было совершенно иным, судя по
соответствующему соотношению между делегатами съезда крестьян"[7] (речь идет
о Чрезвычайном Всероссийском съезде Советов крестьянских депутатов,
проходившем 11-25 ноября 1917 года).
Таким образом, "народ фактически голосовал за партию, которая уже не
существовала"[8], - писал Ленин. Это обстоятельство стало основанием для
решения ВЦИК, состоявшего из большевиков и левых эсеров, о роспуске
Учредительного собрания в том случае, если оно не поддержит первые декреты
Советской власти. Спустя несколько дней после этого (10 декабря) Советское
правительство было реорганизовано из однопартийного в коалиционное,
состоявшее из 11 большевиков и 7 левых эсеров. Незадолго до подписания
Брестского мира Ленин обсуждал с Прошьяном, одним из лидеров левых эсеров,
вопрос о возможности слияния большевистской и левоэсеровской партий.
После заключения Брестского мира левые эсеры разорвали
правительственную коалицию и вышли из Совнаркома. Однако они продолжали
работать во ВЦИКе и в местных Советах. Среди делегатов V Всероссийского
съезда Советов (июль 1918 года) левые эсеры составляли около трети. Лишь
после вооруженного мятежа этой партии, направленного на срыв Брестского мира
и отстранение большевиков насильственным путем от власти, легальная
деятельность левоэсеровской партии была запрещена.
К началу 1921 года - моменту введения нэпа - все прежние "советские"
партии пережили целую серию расколов. Одна часть членов этих партий отошла
от политической деятельности и вступила в лояльное сотрудничество с
Советской властью в государственных учреждениях, другая часть вошла в
большевистскую партию[9], третья часть оказалась в эмиграции или действовала
в подполье, вынашивая интервенционистские замыслы против Советской власти.
Введение нэпа было воспринято буржуазно-либеральными и бывшими
"советскими" партиями как возвращение к естественному, нормальному развитию
русской революции, которая, с их точки зрения, должна была быть
буржуазно-демократической. Вслед за либерализацией экономических отношений
они ожидали аналогичных изменений в политической надстройке, т. е.
установления буржуазно-демократического строя. Разномастная эмиграция, хотя
и раздираемая внутренними противоречиями, была готова в любой благоприятный
момент к возобновлению вооруженной борьбы против Советской власти ради
свержения большевиков и ликвидации социальных завоеваний Октябрьской
революции. Внутри страны существовала так называемая "внутренняя эмиграция",
т. е. социальные силы, лишенные возможностей легального политического
оформления, но также готовые поддержать капиталистическую реставрацию.
В этих условиях большевистская партия, с огромным трудом выводившая
страну из состояния разрухи и экономической блокады, лишенная ожидавшейся
поддержки от революций в других странах (многочисленные революционные
выступления на Западе были жестоко подавлены, а новая революционная волна
поднялась лишь в 1923 году), не допускала открытого политического