"Мэрилайл Роджерс. Воспевая утреннюю звезду (Англосаксонские хроники) " - читать интересную книгу автора

своему усмотрению. Огонь этих фантастических образов зажигал искорки в его
глазах. В его снах ее алебастровая кожа сияла на фоне черного шелкового
облака кудрей. И цвет ее глаз менялся в них от нежного цвета незабудок до
цвета сверкающего сапфира. И глаза эти туманились страстью, когда она
привлекала его к себе, чтобы он мог испить пьянящую амброзию ее поцелуя,
сулящего немыслимое блаженство.
Адам резко выпрямился. Он обнаружил, что и при ясном свете дня стал
жертвой призывной песни сирены и сжал кулаки, сопротивляясь этому зову: он
не позволит ей смутить покой своих мыслей, как она это сделала с его снами!
Золотоволосый мужчина волнами излучал неприязнь, но Ллис не могла
допустить, чтобы трусость помешала ей выполнить взятые на себя
обязательства. Однако ей нечего было ответить на вопрос Адама, она ничего не
знала о болезни Ани. Поэтому ее устраивала наступившая после вопроса
пауза... Но Адам повторил вопрос:
- Вы действительно ничего не знаете о том, чем больна дочь Вулфа?
В ответ Ллис лишь покачала темными кудрями, струившимися по плечам ее
стройной фигуры. Стараясь совладать с дрожью в пальцах, Ллис сосредоточила
внимание на том, чтобы аккуратно разложить на каминной полке необходимые для
ее работы принадлежности.
- Так вы полагаете, что есть нечто такое, чего и ведьмы не знают? - В
словах его прозвучала горечь, потому что в этот момент он вспомнил
отвратительную сцену в монастыре.
Ллис ощутила насмешку, как удар, и неловким движением руки задела
горшочек, который едва не угодил в пламя камина. Адам успел спасти мазь.
Прекрасно сознавая, что быстрота и ловкость его движений лишь подчеркивают
ее собственную неуклюжесть, она почувствовала одновременно и гнев, и
унижение и закусила полную нижнюю губу.
Впервые за много дней она встретилась взглядом с Адамом - и увидела в
его глазах насмешку. Ей очень хотелось бы резким ударом отразить это
циничное недоверие к себе... но она не могла этого сделать! Она тотчас же
опустила ресницы, защищаясь от слишком проницательного взгляда. Ллис
напряглась, стараясь сдержать гнев, взывая к выработанной годами тренировки
сдержанности. Прелестные белые зубки оставили в покое губу и прикусили язык,
пытаясь удержать готовые вырваться слова. Это могли быть яростные слова в
защиту их общих с Бриной верований, слова о том, что даже могущественные
друиды не считали, что смерть им подвластна. Даже очень опытная и знающая
Брина не бралась утверждать, что обладает эликсирами от всех болезней.
Рассердившись на себя прежде всего за желание говорить, Ллис так крепко
сжала кулаки, что ногти впились в нежные ладони. Она прекрасно знала, что
запрещено делиться знаниями с людьми, не входящими в узкий круг посвященных.
Нарушение этого правила могло бы привести к утрате единения с
могущественными силами природы, а значит, к смерти ее друидской души.
Это было настолько важно, что при мысли об этом гнев ее улетучился, как
утренний туман. Она инстинктивно отступила, желая держаться подальше от
человека, способного одним взглядом вывести ее из равновесия. Но сделала это
она так неловко, что оступилась и едва не упала.
Адам обладал реакцией опытного воина. Он мгновенно поднялся и успел
подхватить потерявшую равновесие девушку, схватив ее обеими руками. Его
пальцы погрузились в черные как смоль волосы, и волосы эти были именно
такими пышными, мягкими и шелковистыми, как это виделось ему в снах. С