"Станислав Васильевич Родионов. Задание" - читать интересную книгу автора

жалость они в себе давят. Чудеса: человечество проявление жалости полагает
за высшую добродетель, а эти подростки ее стесняются. Почему? Да потому что
они вместе. Видимо, у группы возникает какая-то своя, особая психология. Ну
да, психология толпы. Но ведь есть и психология коллектива, в котором
стесняются делать плохое... Одно несомненно: работать с ними можно только
поодиночке. Но как? Он еще подумает, он еще додумается. В конце концов, для
чего же заведен блокнот под названием "Мысли о криминальной педагогике"?
Они поднялись. И никому не слышимый вздох облегчения прошелся по Шатру.
Все повеселели, будто минула неприятность.
- Ты иди, - разрешил Бледный отличнику.
Маслов неожиданно всхлипнул.
- Все-таки струхнул, - довольно заметил Шиндорга.
- Не болит, - сказал первые и последние слова Олег Маслов и выскочил из
Шатра.
- А я с этим парнем пошел бы и в бой, и в драку, - задумчиво признался
Леденцов.
Ему не ответили. Согласились?
- Желток, как браслетик? - спросил Бледный.
- Толкнул за триста...
Леденцов достал деньги, взятые из маминой шкатулки, которая, стоило ее
открыть, тоненько, на древнем клавесине, играла полонез Огиньского; впрочем,
он тоже клал туда свою зарплату.
- Хиловато, - поморщился Шиндорга.
- Торговаться побоялся...
- Куда пустим? - спросил Бледный.
- Ирке, - предложил Грэг.
Никто не возразил. Бледный протянул ей деньги, которые Ирка взяла
свободно, как заработанные. Леденцов ничего не понимал... Почему именно
Ирке? Как даме? Как вырученные за дамские часики? Или ее очередь получать
добычу? Или она их кассир?
- Будем резвиться? - спросил Шиндорга.
- Неохота, я домой, - устало ответила Ирка.
- И я, - вздохнул Артист.
- А где ты живешь? - поинтересовался Леденцов.
- У Центрального парка.
- О, нам по пути, - соврал оперативник, стремясь к индивидуальному
подходу.

12

Они поехали автобусом, но в сутолоке, тряске и шуме не поговоришь.
Артист сразу же плюхнулся на свободное место, потянув за собой и его.
Леденцов сел напрасно, ибо знал, что женщины и пожилые люди, в каком бы
конце салона ни находились, непременно шли к нему: видимо, притягивал рыжий
цвет. Поэтому в общественном транспорте он не садился, да и зажатым быть не
любил.
На следующей же остановке Леденцов уступил место женщине лет тридцати.
Грэг ухмыльнулся, развалясь демонстративно и тихонько пощипывая струны. Пола
замшевой куртки легла на колено соседки, длинные волосы рассыпались по
спинке сиденья...