"Виктор Робсман. Царство тьмы (Рассказы и очерки бывшего корреспондента "Известий") [H]" - читать интересную книгу автора

уйти от этого костра, исчезнуть, забыть все увиденное, не знать его. Но было
поздно. Блуждающий взгляд профессора остановился на мне, он узнал меня. Я
был пойман им с поличным, как вор, и мне показалось, что теперь не он, а я
навсегда пригвожден к позорному столбу. Он не отпускал меня своим укоряющим
взглядом, уничтожавшим меня, и, медленно отнимая от губ трубку, сказал
строго, как бывало на экзамене:
- Почему вы здесь? - и горько усмехнувшись, добавил: - Я знаю,
почему вы здесь. Вы пришли посмотреть на меня, как смотрят молодые люди на
падшую женщину.
Я молчал пристыженный.
- Что-же вы не смотрите! - закричал он, выронив из рук трубку. -
Смотрите на меня, любуйтесь! Ведь я сейчас голый перед вами, почему не
смеетесь надо мной? Но мне теперь все равно. Я ссыльный. Слышите,
ссыльный!.. Чего же вам еще от меня надо? - и дрожащей рукой, он снова
потянулся к трубке.
Все старались ему угодить, подкладывали коричневые лепешки опиума в
гаснущую трубку, раздували ее огнем, и предлагали ему горячие куски
запекшегося мяса.
Отстраняя рукой мясо, профессор снова обратился ко мне: {100}
- Помните, я учил вас вечному, но его уже больше нет. К чорту прошлое!
К чорту будущее! Ничего не было и ничего не будет. Есть только настоящее.
Есть только то, что есть. Я курю эту отраву потому, что она дает мне
иллюзию. Понимаете? Иллюзию! Лучшее, что я нашел на земле, это - иллюзия.
Мне больше ничего не надо. Оставьте меня!.. - со стоном прокричал
профессор, и в его потускневших глазах были видны слезы. {101}


Волки

Этот приднепровский городок еще не лишился своего былого очарования.
Также, как и прежде продолжали жить здесь запущенные сады, переименованные
большевиками в "парки культуры и отдыха". Также, как и прежде светило над
ними солнце, и птицы пели в них, как в старину. За каждым деревом, в
примятой траве на мостовой, за ставнями постаревших домов пряталась тихая
провинциальная жизнь. Но теперь, она стала еще тише - она притихла,
притаилась и замерла. Утром еще шумят люди, бегущие на пристань, к
пригородным поездам, к троллейбусам, легко вступая в ссору и даже драку у
каждой остановки.
К восьми утра на улицах уже нельзя встретить людей. Пусто в это время и
в жилых домах, почти всегда закрытых на замок; в городском саду не играют
дети, у кооперативных лавок не видно очередей, которые выстраиваются вдоль
улиц только после четырех часов дня, когда рабочие и служащие возвращаются с
работы. Но днем, даже в пивных не слышно пьяных голосов. В такое время я
возвращался на станцию Черкассы, оставляя навсегда этот милый, запущенный и
заброшенный городок, напоминавший что-то из далекого прошлого. Но после
нездоровой тишины вымершего {102} на день города, приятно было снова
встретиться на вокзале с живой толпой. Ее бестолковая суета, неумолкающий ни
на минуту говор и шум, напрасные споры - все это вызывало теперь у меня
радостное чувство. Я жадно прислушивался ко всяким разговорам этих простых
деревенских людей, от которых часто узнаешь правду.