"Могила Таме-Тунга" - читать интересную книгу автора (Нефедьев Константин, Болотников Н. Я.)

Глава 2 Сорок бобов

Молос Ромади имел полное право считать себя счастливым человеком. Он получил работу. Но какая насмешка судьбы! Он, Молос Ромади, прославленный инсайд «Лафиата», стал сортировщиком кофе. Не так еще давно его имя не сходило со страниц газет, трибуны стадионов Рио, Буэнос-Айреса, Монтевидео тысячеголосо скандировали ему: «Салудо, Ромади! Салудо, Ромади!» А после матчей толпы беснующихся болельщиков преграждали путь к машине, забрасывали цветами.

Поклонницы, очаровательные сеньориты, готовы были драться меж собой из-за фотографии или автографа этого ничем не примечательного с виду, невысокого коренастого бразильца с голубой серьгой в ухе. К услугам Ромади были первоклассные отели, фешенебельные курорты, дорогие автомобили. Баловень судьбы, он шел по жизни, устланной цветами, провожаемый восхищенными улыбками почитателей. Казалось, так будет вечно.

Оставалось забить только два гола, добавить только два мяча ко множеству забитых ранее в ворота противников мячей, чтобы Молос стал бы обладателем приза мистера Кнорра — целого миллиона крузейро! И вдруг…

И вдруг во время схватки у ворот «Голубых бизонов» Нипо, свой же игрок, налетел на Молоса, свалил на землю. Молос пытался вскочить, но потерял сознание.

Поднялся он только через четыре месяца, когда срослись переломы ног. Миллионный приз — подумать только! — достался Гаферу, отстававшему от Молоса на одиннадцать мячей! Много времени спустя до Ромади дошел слух, что Гафер, получив приз, отвалил солидный куш Нипо, и они оба укатили в Венесуэлу.

Мистер Фор, босс большого футбола, к которому обратился Ромади, предложил своему бывшему фавориту место импрессарио. Возмущенный Молос отказался. О, если б он знал, что ждет его впереди!

Первое время Молоса еще грели лучи былой славы. Он играл в составе второстепенных, провинциальных команд. Громкое имя сначала привлекало зрителей, но… Куда делась былая мощь ударов Ромади, где его молниеносная быстрота, так покорявшие толпу? Зрители, а за ними и владельцы клубов, охладели к Молосу.

Пришла нужда. Ромади скатывался все ниже и ниже, распродавая вещи, перебиваясь случайными заработками. И вот наступил день, когда продавать уже было нечего.

Остались одни лишь руки, но кому они нужны?

Это были тяжелые годы. В северо-восточных штатах свирепствовала засуха. Солнце выжгло все посевы и пастбища, погиб скот. Тысячи, десятки тысяч семей, побросав свои жилища, спасаясь от голодной смерти, устремились в южные штаты в поисках работы. Штат Сан-Пауло был наводнен беженцами. Сутками они простаивали у ворот плантаций, на биржах в надежде получить какую-нибудь работу. И среди этих обездоленных, обиженных судьбой людей затерялся и Ромади Молос.

Наступление счастливого дня застигло Ромади у ворот фазенды полковника Гарсия Кольеша. Сюда, на эту отдаленную плантацию, Ромади, как и несколько десятков таких же горемык, привел слух, будто бы здесь нужны сборщики кофе. Своеобразные условия получения работы у полковника Кольеша никого не пугали.

Нет, кажется, бразильца, который бы не увлекался футболом, но полковник Гарсия Кольеш был буквально помешан на нем. Он часто устраивал у себя матчи, комплектуя команды из безработных. Желающих всегда хватало с излишком. Еще бы! Перед матчем игрокам выдавалось по две чашки кофе и большому куску хлеба. Победителям полагалась после игры еще полная тарелка вареных бобов с куском мяса. Но главный приз, вожделенный приз, доставался по жребию только двум игрокам победившей команды — они получали работу на плантации. Ради этого стоило плестись сюда издалека, просиживать долгие часы в ожидании, когда появится управляющий…

И вот появился Хуан — так звали управляющего — низенький широкоплечий толстяк с обрюзгшим безбровым лицом. Все поднялись, замерли, впились в него глазами.

— Работа только для бразильцев, — буркнул он.

Несколько негров и индейцев покорно вышли из толпы. Остальные еще теснее обступили Хуана. Сейчас должно решиться: кто из них сегодня сможет поесть, кого выберут в команду?

Но Хуан решать не спешил. Сердито наморщив лоб, он молча, внимательно разглядывал толпу, прощупывая каждого претендента оценивающим взором. Прошло с четверть часа, когда Хуан наконец снова соизволил открыть рот.

— Играл раньше? Где? — спросил он протиснувшегося вперед Молоса.

— Левым инсайдом «Лафиата»…

Название знаменитой команды вызвало в толпе легкое оживление, все повернули головы к Молосу: ну и враль же этот парень. Молос, чувствуя, что ему не верят, назвал свое имя, а это и вовсе вызвало смех.

— Врать ты горазд. Выходи, посмотрим, каков будешь на поле, — нехотя буркнул Хуан, и Ромади поспешил отделиться от толпы, пока всесильный толстяк не раздумал.

— А ты играл? — Хуан ткнул пальцем следующего претендента.

— Кипером! — отозвался безработный.

— Выходи!

— Ты? — управляющий продолжал высматривать игроков.

— Я не играл, сеньор, но хорошо знаю правила игры. Могу справиться с обязанностями судьи, — заискивающе заглядывая в глаза управляющему, торопливо залопотал долговязый пожилой бразилец.

— Убирайся!

— Я готов попробовать играть левым беком, мне приходилось…

— Отстань!

— Сеньор, вот увидите, я буду очень хорошо играть. Возьмите меня, добрый сеньор… Ого-го, я еще некоторым молодым покажу класс игры, — не отставал долговязый, но даже младенцу было ясно, что изможденный нуждой и болезнями человек не способен играть. Знал это и Хуан. Своим вопросом он вселил в неудачника надежду, чтобы тут же отнять ее.

— Прочь!

Процедура отбора игроков продолжалась. Все теснее сжималось кольцо людей, все большее отчаяние охватывало тех, кого Хуан обходил или не замечал. Уже двадцать один игрок стояли в стороне; недоставало еще одного. Отвергнутые претенденты не спускали глаз с Хуана, затаив надежду, а вдруг… Но Хуан не спешил: так приятно сознавать, что от тебя зависит сделать кого-то из этих голодных оборванцев счастливым. Пусть знают, кто такой Хуан.

Наконец последний игрок отобран. Кольцо людей распалось. Еще несколько минут назад они с плохо скрываемой враждой ревниво следили друг за другом: не окажется ли сосед счастливее. Возьмут его — меньше шансов у тебя. Но сейчас, когда отбор закончился, вражда ушла. Осталась только тайная зависть к счастливчикам — их сейчас покормят — и тоскливые думы о неизвестном будущем.

Хуан отвел игроков на футбольное поле — неровный, со множеством рытвин участок, о назначении которого свидетельствовали лишь ворота, окрашенные в оранжевый цвет. Хуан объяснил порядок матча: два тайма с десятиминутным перерывом. Судьей будет сам хозяин плантации полковник Гарсия. Ну, а о том, что вместо судейского свистка в руках полковника будет пистолет, игроки знали и сами.

Перед матчем на кухне, когда Молос получал обещанный кофе с хлебом, к нему подошел какой-то парень, видимо из здешних рабочих, и шепнул:

— Послушай, ты действительно тот самый Ромади?

— Да.

— Не забывай, друг: сорок бобов побежденному…

«Сорок бобов». Эти слова передавались от игрока к игроку, и каждый, услышав их, поднимал голову, будто становился выше, сильнее. Сорок бобов! Сколь ни суровы, сколь ни бесчеловечны были законы игры, установленные полковником Гарсиа, но, оказывается, существовал еще обычай пеонов и поденщиков: победившие в игре или получившие работу должны были отдать из своей порции обеда сорок бобов менее удачливым товарищам.

Владелец плантации Гарсия Кольеш проснулся перед рассветом и долго-долго ворочался с боку на бок, не в силах снова заснуть. Полковник закурил, вспомнил подробности вчерашнего футбольного матча. На этот раз Хуан, молодец, подобрал сносных игроков. Игра была упорной: команда «зеленых» отчаянно сражалась за свою миску бобов, но разве она могла устоять против «синих», у которых один форвард, этот ловкий бразилец с серьгой в ухе, чего стоит… Если это, как говорит Хуан, бывшая знаменитость — Молос Ромади, надо будет его придержать у себя…

Мысли полковника перекинулись на другие, менее приятные темы. Что же делать? Где достать денег? Эта мысль последнее время не давала покоя Кольешу. Он отгонял ее, старался думать о другом, но она сверлила мозг, лишая сна, заставляя думать об одном и том же, об одном и том же: где достать денег?

Приближался очередной срок уплаты процентов по старым долгам, доставшимся вместе с домом и землей в наследство от отца. Доходы от плантации становились все меньше и меньше. Три года подряд урожай кофе был плох. А тут еще на плантации обрушились полчища муравьев-листоедов. Для борьбы с ними полковнику пришлось нанимать авиацию. Это стоило немалых денег, а результат оказался ничтожен: половина кофейных деревьев не принесла плодов. Страховая компания возмещать убытки отказалась, придравшись к какому-то пункту, не оговоренному в страховом полисе, судебный процесс с ней затянулся и конца-краю ему не видно. Завершением всех напастей явился визит Рубио…

Представляясь Кольешу, этот щеголь подчеркнул, что он не только поверенный мистера Макенди, но и особый инспектор компании по особо важным делам, упирая на слова «особый» и «особо», от чего Кольеша, несмотря на жару, пробрал холодный пот. Полковник понимал, что визит столь высокого гостя не к добру и что разговор предстоит неприятный. Это стало ясно с первых же слов Рубио.

— Дорогой Гарсиа, будем откровенны! — начал гость после некоторой паузы, чтобы дать хозяину прочувствовать серьезность момента. — Компания заинтересована поддерживать с вами деловые отношения. До сих пор мы не ограничивали вас ни кредитом, ни сроками уплаты, никогда не напоминали, что проценты имеют свойство расти пропорционально времени. И хотя время работало не в вашу пользу, мы всегда оставались добрыми друзьями.

— Ну, предположим, так, — буркнул полковник, ничего доброго не ожидая от этой витиеватой преамбулы.

— Нас не обеспокоило, когда три года назад вы продали Карверу зафрахтованную компанией партию кофе. Вы уплатили неустойку, и это, как надеялся мистер Макенди, навсегда отбило у вас охоту вступать в сделки подобного рода. Не особенно волновало нас и то, что уже второй год вы не поставляете компании должного количества кофе, которое обязаны поставлять согласно контракту.

— Урожаи падают и не в моей власти… — хмуро возразил было полковник, но Рубио его не слушал.

— Компания решила увеличить закупки кофе. Вы же продали землю возле Сан-Ильеша.

Это не понравилось мистеру Макенди. Без ведома компании вы не имели права распоряжаться землей.

— Земля моя, почему же я не могу ею распоряжаться так, как мне желательно? — вспылил было Кольеш.

— Спокойней, дорогой! Смотрите правде в глаза. В этом году вы не сможете покрыть свой долг компании, а это начинает серьезно тревожить мистера Макенди.

— Никто не считал моих денег…

— Больше того. Состояние ваших дел вызывает серьезное беспокойство, — невозмутимо продолжал Рубио, не обратив внимания на реплику хозяина. — Долг компании с процентами достигает внушительной суммы. Кроме того, вы по неосторожности, не советуясь с мистером Макенди, выдавали векселя и другим. Мы сочли за лучшее выкупить их и держать у себя.

— Короче говоря, я в ваших руках.

— Вы правы, дорогой Кольеш. Мистер Макенди уполномочил меня уточнить наши отношения.

— Что вам от меня угодно? — с трудом сдерживаясь, прохрипел полковник.

— Гарантий. Мы согласны предоставить вам еще кредит, если вы выполните условия контракта. Но запомните, времена сейчас тяжелые, компания терпит убытки, поэтому мы вынуждены поднять проценты до пятнадцати годовых, а сроки выплаты сократить.

— Срок? — сдавленным голосом спросил Гарсия.

— Полгода.

— Грабеж!

— Э, полно, милейший, эмоции оставьте при себе. Полгода достаточно. И запомните: этот срок окончательный. Я возвращаю вам все векселя, а вы переписываете их на новый.

«Все! Вот я и в ловушке, — с ненавистью подумал полковник, подписывая вексель. — Теперь малейшая оплошность — и проклятый гринго Макенди наложит лапу на плантацию…»

Пряча вексель в портфель, Рубио вдруг притворно воскликнул:

— Силы небесные! Чуть не забыл! — и извлек из портфеля небольшой конверт. — Это вам, дорогой Кольеш, от мистера Макенди. Шеф просит оказать ему небольшую услугу. В ближайшее время к вам на плантацию привезут одного русского парня. За ним нужно присмотреть. Запомните: он не должен удаляться с плантации дальше чем на пистолетный выстрел. Понятно? Не дай бог, если он удерет. — Рубио понизил голос. — Это связано с политикой. Понимаете?

— С каких пор моя плантация превратилась в лагерь для перемещенных лиц? — закипая злобой, глухо прорычал полковник.

— Спокойней, спокойней, милейший! Не советую ссориться с шефом, — словно не замечая злости собеседника, отчеканил гость. — Ваш дом в стороне от больших дорог, в глуши, а кому-то нужно упрятать этого парня подальше. Приятного настроения, дорогой Кольеш! — уже с откровенной издевкой проговорил Рубио и удалился, увозя с собой вексель и спокойствие полковника.

Уже вторая неделя, как Гарсия Кольеш лишился сна. Вот и сейчас, закуривая новую пахитоску, он все думал, думал об одном: как выбраться из ловушки, как освободиться от петли, которую затянул у него на шее проклятый гринго?..

Полковник уволил часть рабочих, оставшимся урезал плату, увеличил рабочий день до одиннадцати часов. Это могло вызвать волнения среди пеонов, но полковник надеялся, что все обойдется. Пеоны не имеют своих профсоюзов, а в штате скопилось слишком много свободных рабочих рук.

Тревожные думы окончательно прогнали сон. Полковник накинул халат, вышел на веранду. В предрассветной тишине чуть шелестели листья апельсиновых деревьев, иногда слышался глухой стук упавшего на землю плода, в глубине сада мерцали фосфорические огоньки ночных насекомых.

Резкий автомобильный гудок разорвал тишину. Заскрипели петли ворот, во двор вкатилась автомашина. Узкие лучи фар укололи стену дома и, точно наткнувшись на непреодолимую преграду, погасли.

К полковнику подошел полуодетый Хуан:

— Привезли русского парня…

После завтрака полковник приказал привести вновь принятых на работу. На плантации существовало правило: всех новых рабочих хозяин осматривал сам.

Сегодня их было трое: два бразильца из победившей команды «синих» и русский, которого привезли ночью.

Полковник, сидя на веранде в плетеном кресле, внимательно оглядел русского. Это был статный, широкогрудый юноша лет девятнадцати, с крепкими мускулистыми руками. Двигая желваками, он смело встретил испытующий взгляд плантатора. Только за то, что он не опустил глаз, русский через пару секунд валялся бы в пыли за воротами фазенды, но Кольеш вспомнил о письме Макенди и сдержался. Он сделал вид, будто не заметил вызова во взгляде русского, и перевел глаза на других рабочих.

Первый бразилец, рослый, сильный парень, вполне устраивал полковника. Второй, по сравнению с первым, хотя и тщедушный на вид, устраивал еще больше: это был тот самый ловкач с серьгой в ухе, который вчера так отличился, играя против «зеленых».

— Как тебя зовут? — спросил Кольеш.

— Молос Ромади, сеньор.

— Тот самый? Не врешь?

— Нет, сеньор, не вру.

— Хуан! Прикажи выдать ему двойную порцию кофе и хлеба, — сказал полковник, поднимаясь с кресла, давая понять, что церемония осмотра окончена.

В этот момент русский юноша сделал шаг вперед и отчетливо сказал по-португальски:

— Сеньор! Я слышал, что на днях ваше правительство порвало дипломатические отношения с Советским Союзом. Но я — советский гражданин и требую немедленно отправить меня в Рио в посольство Польской или Чехословацкой республики.

— Хуан! Лишить его вечернего кофе, — распорядился полковник и, не глядя на окружающих, покинул террасу.

Через несколько дней полковника снова навестил инспектор Рубио. На этот раз он был не один, а в обществе такого же розовощекого господина с удивительно маленькими, обезьяньими ушками.

— Сеньор Седильо, из партии народного представительства, — рекомендовал Рубио гостя.

Пока длился обед и вино из графинов переливалось в желудки гостей, полковник ломал голову, что нужно этому типу, который был ему так же ненавистен, как и Рубио.

Наконец обед кончился. На веранду подали кофе и сигары. Гости и хозяин уселись в кресла.

— Сеньор Кольеш, у вас на плантации работает русский по имени Сергей Гратшофф, — заговорил Седильо, обрезая кончик сигары и причмокивая губами, чтобы избавиться от застрявших меж зубов кусочков мяса. — Мне бы хотелось с ним встретиться и желательно сейчас… Превосходная сигара!..

Хозяин перевел дыхание. Слава пречистой богородице! Это не самое страшное, и, позвонив слуге, велел привести русского.

— Проходите, сеньор Гратшофф. Садитесь. Вот кресло, вам будет удобно, — любезно предложил Седильо, когда слуга ввел на веранду русского юношу в пыльных коротких штанах и пропитанной потом рубашке.

— Благодарю. Я постою.

— Как хотите. Кстати, у вас хороший выговор. Где вы научились португальскому языку? Знаете ли вы еще какие-нибудь языки?

— Я слушаю вас, сеньоры.

— Не угодно ли сигару?

— Благодарю, не курю.

— Может быть, выпьете вина? Превосходное вино!

— Я слушаю вас, сеньоры.

— У нас предстоит долгий разговор. Я хочу знать, кто вы, в чем сейчас нуждаетесь? Наша партия зовется партией народного представительства потому, что она представляет интересы не только своего народа, но и оказывает помощь всем несчастным, которых безжалостная война выгнала из-под крова родных жилищ, — с пафосом проговорил Седильо, потирая пальцами мочки своих обезьяньих ушек.

— Рассказывать мне не о чем. Я, Сергей Грачев, русский и хочу вернуться к себе на родину, в Советский Союз, — просто ответил юноша.

— А знаете вы, что сейчас творится в России? Прошло немногим больше двух лет после окончания войны. Русские победили, но, боже мой, какой ценой! Впрочем, я не хочу быть голословным. Вот послушайте, что пишут очевидцы. — Седильо развернул несколько газет и журналов с пестрыми обложками, начал читать: — «Страшные лишения выпали на долю многострадального русского народа. Россия безжалостно отброшена в эпоху татаро-монгольского ига, нужны столетия, чтобы она вновь поднялась до уровня современной цивилизации. Исчезли с лица земли славные русские города Новгород, Киев, Москва. Люди живут в землянках, в пещерах, подобно неандертальцам. Питаются жалкой пищей, доходят до каннибализма…»

— Что вы предлагаете, сеньор? — перебил Грачев чтеца.

— Оставайтесь у нас! — горячо заговорил Седильо. — Кому вы сейчас нужны в России, кто о вас там помнит! Мы искренне хотим вам помочь. Вы родились в коммунистической России и с детства вам втолковывали, что за границами вашей страны живут страшные капиталисты, которые сосут кровь из рабочих, как пиявки.

Но я сам простой рабочий и, уверяю вас, живу гораздо лучше вашего рабочего. Вы коммунист, сеньор Гратшофф?

— Нет, я не коммунист.

— Гм! Ну, а все-таки, если мы предложим вам сносные человеческие условия. Вы останетесь в нашей стране, мы поможем вам устроиться на работу, будете иметь собственный домик на берегу океана, женитесь на хорошенькой девушке. Подумайте, какое счастье вас ожидает! Оставайтесь, Гратшофф, не пожалеете! А если через несколько лет вы решите вернуться в Россию, мы с радостью вам поможем. Сейчас мы хотим вам только помочь. Значит, решено: вы остаетесь, а мы тотчас же позаботимся о вашем устройстве.

— Одну минутку! Что же от меня требуется взамен, сеньор?

— Пустяки, чистая формальность! Вы подписываете вот этот документ, — нарочито небрежным тоном сказал Седильо, протягивая Грачеву заготовленную бумагу.

— Слушайте, сеньоры! Что бы ни случилось с моей родиной, какие бы испытания, трудности не ждали бы меня там, я все равно вернусь в свою страну! Никаких бумаг подписывать не стану! Больше на эту тему я разговаривать не желаю и требую, чтобы меня отправили в Рио или же к ближайшему консулу любой из стран, дружественных Советскому Союзу, — твердо сказал Сергей и, резко повернувшись к сеньорам спиной, направился к выходу.

— Не понимаю, чего вы так с ним возитесь? — пожал плечами полковник. — Разве мало у нас своих бродяг?

— Сеньор Кольеш, старайтесь всеми силами сломить этого мальчишку, — сухо возразил Седильо, — можете применять любые методы. Можете посадить в клетку и откармливать орехами, как индейку, можете держать на древесных опилках, но документ, что он согласен остаться у нас, должен быть подписан. Это делается в интересах партии.

— Идите вы к черту со своей партией! У меня не пансион для капризных мальчишек, — вспылил полковник.

— Замолчите! — Рубио ударил ладонью по столу. — И запомните раз навсегда, полковник: интересы партии народного представительства, партии интегралистов — интересы нашей компании, следовательно, и ваши интересы. Делайте то, что вам предлагают!

— Как только Гратшофф поставит свою подпись на этом документе, — Седильо протянул хозяину бумагу, — вы немедленно сообщите нам. После этого можете выбросить упрямого щенка ко всем чертям. Понятно, сеньор Кольеш?

— Понятно, — мрачно буркнул полковник, подумав при этом: «Крысоловка мистера Макенди не стоит без дела», и спросил: — А если щенок так-таки и не подпишет?

— Ну, если он будет таким несговорчивым, то можете закрыть глаза, сеньор Кольеш, если этот проклятый русский окажется немногим дальше от вашей плантации, чем на пистолетный выстрел. Уверен, у кого-нибудь из вас найдутся достаточно меткие дальнобойные ружья…

«Эх, Гарсия, Гарсия, знатный сеньор! Что сделали с тобой проклятые гринго! Мало того, что связали по рукам и ногам, втянули в политику, сделали тюремщиком, так еще толкают на убийство. Не пойму только, зачем компании Макенди и кофе, и эти русские бродяги?..» — горько раздумывал полковник, с ненавистью глядя на розовые щеки гостей.