"Нора Робертс. Дочь великого грешника " - читать интересную книгу автора

***

Уилла не думала о похоронах. Она думала о ранчо, о том, сколько впереди
всяких дел. Утро было ясное и чистое, горы пестрели такими яркими красками,
что больно смотреть. Казалось, кто-то нарочно размалевал в яркие осенние
цвета склоны и долину, но ветер был по-летнему сухим и жарким. Начало
октября, а все еще ходят в одних рубашках. Последние погожие денечки, все
может измениться в одночасье. В горах уже выпал снег - вон как он окаймил
черно-серые хребты, припорошил высокогорные леса. Пора перегонять стада,
чинить изгороди, считать поголовье. Да и озимые сеять самое время.
Все теперь на ней, все зависит от нее. Ранчо больше не принадлежит
Джеку Мэрси, оно принадлежит ей - его дочери, снова напомнила себе Уилла.
Священник говорил о вечной жизни, о прощении, о райском блаженстве, о
гостеприимно распахнутых небесных вратах. Плевать Джеку Мэрси и на врата, и
на гостеприимство, думала Уилла. Ему вполне хватало собственного ранчо,
монтанских просторов, где вдоволь гор и долин, где летает орел и рыщет волк.
Еще неизвестно, где отцу будет хуже, - в раю или в аду.
Ни один мускул не дрогнул на ее лице, когда щегольской гроб опустился в
зияющую рану земли. Кожа у Уиллы была смугло-золотистая - спасибо индейской
крови матери да еще жаркому монтанскому солнцу. Черные волосы, заплетенные в
небрежную косичку, такие же черные глаза, неотрывно смотревшие на деревянный
ящик, где лежало тело ее отца. Уилла не надела шляпы, и солнце вспыхивало в
ее глазах огненными искорками. Плакать Уилла себе не разрешила.
Гордое лицо с высокими скулами, чуть вытянутый разрез глаз, обрамленных
густыми ресницами. Нос с горбинкой - в восьмилетнем возрасте Уилла сломала
его, когда упала с мустанга. Горбинка девушку не смущала - наоборот, Уилла
считала, что это придает ее лицу волевое выражение.
Для Уиллы Мэрси воля значила куда больше, чем красота. Девушка знала,
что мужчины красоту не уважают. Пользоваться пользуются, но не уважают.
Уилла стояла на ветру, непокорные пряди бились у ее лица. Невысокая,
жилистая, стройная, в мешковатом черном платье и дорогих черных же туфлях на
высоченном каблуке - сегодня утром туфли впервые покинули коробку. Девушка
двадцати четырех лет, сосредоточенно думающая о ранчо, с сердцем, в котором
угнездилось жгучее, испепеляющее горе.
Да, она любила Джека Мэрси. Любила, несмотря ни на что. Двум чужачкам,
в чьих жилах тоже текла его кровь, Уилла не сказала ни слова. Зачем они
приехали? Поглазеть, как хоронят их отца?
На один миг, всего на один миг, взгляд Уиллы переместился на могилу
Мэри Вулфчайлд Мэрси. Уилла не помнила матери. На могиле пышно цвели дикие
цветы, похожие на груду самоцветов, вспыхивающих под осенним солнцем. Это
Адам цветы посадил, подумала Уилла и взглянула на своего единоутробного
брата. Вот кому не нужно объяснять, почему она не плачет. Слезы не на лице,
слезы в сердце.
Адам взял ее за руку, и Уилла крепко стиснула ему пальцы. Он и есть
теперь вся ее семья, больше у нее никого нет.
- Он жил так, как ему нравилось, - прошептал Адам. Голос у него был
тихий, спокойный. Если бы не чужие вокруг,
Уилла ткнулась бы головой ему в плечо, и тогда, может, ей стало бы
немного легче.