"Джон Маддокс Робертс. Убийство в Тарсисе [F]" - читать интересную книгу автора

клинком по его мечу. Изогнутое лезвие вылетело из словно онемевшей руки
Железного Дерева, который, казалось, тратил все силы только на то, чтобы
удержаться на ногах. Но Нистур не купился и на это, зная, что и кинжал в руках
опытного воина - грозное оружие. Прикрываясь нацеленным в лицо противника
мечом, асассин сделал выпад и ударом кромки щита выбил широкий кинжал солдата
из ослабевшей руки. Второй клинок со звоном упал на холодные, припорошенные
снегом камни мостовой.
Железное Дерево задрожал всем телом и вдруг повалился на землю, зашуршав
по камням чешуей кольчуги. И все-таки какая-то шкура, подумал Нистур. Не
металл. Осторожно, носком сапога он перевернул на спину бившегося в судорогах
противника.
- Боюсь, я вынужден покончить с этим делом, мой невезучий друг,- сказал
Нистур, убирая меч в ножны. - Не принимай это так близко к сердцу. Я не знаю,
от чего именно ты так мучаешься, но мне ясно, что шансов продолжить карьеру
наемника у тебя никаких; кроме того, я теперь понимаю, почему ты был так
одинок.
Из-за голенища Нистур выхватил блеснувшую в лунном свете заточку.
Десятидюймовый клинок, как и меч асассина, был заточен лишь с одной стороны,
массивная тыльная часть лезвия добавляла силы рубящему удару, которого
противник, готовый к уколу, не ожидал бы от такого оружия.
Наклонившись над солдатом, Нистур почувствовал что-то вроде сожаления по
поводу бессмысленности происходящего. Его противник был повержен, но не им, а
какой-то неведомой болезнью. И вот теперь этот великолепный, но невезучий воин
должен умереть по-прихоти какого-то занос-чивого аристократишки,
возненавидевшего солдата и презиравшего убийцу, но желавшего оставить чистыми
свои руки, одетые в бархатные перчатки.
Бесполезные размышления, оборвал сам себя Нистур. Он приставил острие
заточки к горлу противника, но в этот момент рука солдата, в которой что-то
сверкнуло, метнулась к его шее. Нистур почувствовал укол и растекающееся по
телу оцепенение. Попытавшись вонзить свой клинок в намеченное место, он понял,
что не может этого сделать. Спрятанный кинжал! Да к тому же отравленный! Как
это низко и подло, особенно для доблестного вояки. Нистур тяжело сел на
заскрипевший под его штанами снег.
- Я повержен. И, главным образом, из-за моих недостойных мужчины
сомнений,- произнес Нистур, жалея, что не приготовил для такого слу-чая более
патетического заявления. Непростительное упущение для поэта.
- И все же, уважаемый,- обратился он к солдату, - я был о вас лучшего
мнения.
Железное Дерево невесело усмехнулся.
- Будь это кинжал - разве ты смог бы сидеть и нести всякую чушь? - Слова с
трудом вырывались из его полупарализованной гортани. - Нет, твой язык был бы
уже намертво приколот к глотке. Вот, взгляни, какая девочка тебя поцеловала.
С этими словами солдат вновь поднял руку и показал асассину повернутое
наружу кольцо. На обратной стороне украшения золотые нити сплетались в сложный
узел. Нистуру уже доводилось видеть этот узор.
- Узел Таналуса! - выдохнул он.
- Точно. Даже такой отчаянный парень, как я, старается обезопасить себя от
всякой шушеры. Ну что ж, убийца, теперь ты заколдован и не сможешь причинить
мне вреда.
Железное Дерево попытался засмеяться, но силы покинули его. Тело