"Дженнифер Роберсон. Песнь Хомейни (Хроники Чейсули, книга 2)" - читать интересную книгу автора

черная грива встала дыбом - и все же под темным золотом шкуры по-прежнему
перекатывались мускулы: рана ничуть не ослабила хищника. Кровь хлестала из
раны, но ни остановить, ни даже задержать льва это не могло.
Каким-то шестым чувством я сознавал, что он не умрет. Мне не удастся убить
его как обычного зверя, даже если и удастся нанести смертельную рану. Этот
зверь был создан и призван чародеем.
Отступая от приближающегося льва, я наткнулся ногой на что-то твердое.
Оказалось - пытаясь убежать от льва, я описал круг. Неподалеку лежал труп моего
коня, а под ногами у меня - мой лук.
Я мгновенно отшвырнул меч и схватил лук, вырвал из колчана стрелу - и,
когда зверь вновь бросился на меня, выстрелил...
Но не во льва. В человека.
Стрела вонзилась в грудь Айлини, он содрогнулся, по его телу прошла долгая
дрожь. Он попытался вырвать из раны оперенное древко - но зашатался и упал на
колени. Стрела вспыхнула ярко-алым пламенем, рассыпалась жгучими искрами -
чародей был мертв.
Я стремительно обернулся - но зверя за моей спиной уже не было. Только
кость на снегу. Кость, обточенная в форме рукояти кинжала.
Я медленно опустился на колени, наклонился вперед, опершись руками на
снег. Дыхание с шумом вырывалось из груди, каждый вздох отдавался резкой болью
в легких. Из носа у меня по-прежнему текла кровь, пятная снег, голова болела и
кружилась, я выплюнул выбитый зуб и так и остался стоять на четвереньках,
пытаясь восстановить дыхание и прийти в себя.
Когда, наконец, я сумел подняться на ноги, меня шатало, словно изрядно
перебравшего человека. Я дрожал всем телом. С трудом мне удалось добрести до
ручья, там я опустился на колени и принялся яростно оттирать кровь и грязь с
лица, словно мог стереть и воспоминание о том, что произошло, из своей памяти.
Наконец, я снова поднялся на ноги. Медленно, словно древний дряхлый
старик, я наклонился за мечом и луком. Рукоять кинжала я оставил. Что-то, а уж
эту штуку я не стану носить при себе больше никогда.
Айлини был мертв. Тело его как-то сжалось, усохло - словно стрела отняла у
него не только жизнь, но и выпила силы его тела - и теперь оболочка, уже
ненужная, съежилась, как пустой кокон. Это было телом - но вряд ли его можно
было назвать телом человека.
Конь Айлини стоял на противоположном склоне холма - очень темной гнедой
масти, не слишком чистых кровей - но достаточно хорош. Интересно что, конь
Айлини тоже зачарован?
Я поднял повод и заставил коня подойти ближе. Он был побольше моего
бедняги-степнячка, и заметно линял. Хвост у него был подстрижен, грива
топорщилась щеткой, глаза были темно-карими и добрыми, а посереди лба белело
пятно-звездочка. Я ласково потрепал его по холке и взобрался в седло.
И тут же едва не свалился на землю. Голова у меня снова закружилась,
казалось, череп разламывается на куски от дикой боли - лев задал мне хорошую
встряску. Я ссутулился в седле, надолго прикрыв глаза, выжидая, пока хоть
немного отступят боль и головокружение.
Ощупав свое лицо, я почувствовал, что оно сильно распухло. Нет сомнений,
что к вечеру на меня и взглянуть-то будет страшно. Но, по крайней мере, нос
явно был цел.
Немного придя в себя, я развернул коня и направился на восток.
Пес Торрина выбежал мне навстречу. За те недели, что мы жили здесь, он