"Мишель Рио. Мерлин [F]" - читать интересную книгу автора

Земля и Луна относительно Солнца, создают затмения. Что же касается тех
причудливых миров, которые Лукан называет "stellae vagae", а Ксенофонт -
"блуждающими звездами", то их движение также может быть признано упорядоченным,
если предположить, что они - как и Земля - вращаются вокруг Солнца - на
расстояниях и со скоростями, не схожими между собой. Я придумала все это,
основываясь на твоем учении, а также на том неудовольствии, с каким ты излагал
мне разные успокоительные теории. Таким образом я поняла, что твердость духа
весьма редко сочетается с твердостью ума, ибо ум размышляет и желает знать
истину, чего бы это ему ни стоило, тогда как дух предается мечтам и страшится
открытий ума, разрушающих радужные картины абсолютной вечности и блаженства,
которым он поклоняется.
- Чего ты боишься, маленькая Моргана? Того ли, что солнечный очаг важнее, чем та
жизнь, что греется в его лучах?
- Да, Мерлин. Ведь если очаг вечен, а люди смертны и преходящи - это значит
лишь, что сам очаг лишен смысла и что конечная целесообразность, присваиваемая
человеком каждой вещи - с точки зрения своего ничтожного и призрачного бытия, -
в действительности ничего не стоит и является всего лишь обманом. А сам человек,
как и все живое на земле, - лишь мимолетная тусклая тень, которую горячая
материя отбрасывает на материю холодную, оплодотворяя ее и рождая тем самым
иллюзию жизни. Меня возмущает, что центр Вселенной лишен причины и смысла, тогда
как одушевленное порождение случая, едва копошащееся под его ярким светом среди
других тел, бесцельно блуждающих в пустынном пространстве, как раз способно
постичь цель и что эта способность служит ему лишь для того, чтобы острее
осознать свое собственное ничтожество. Из чего я и заключаю, что Бог, творец
всего этого, если он существует, - в тысячу раз злее и безжалостнее дьявола. И
я, Моргана, - жертва этой жестокости, ненавидя этого чудовищного Бога и этого
глупого и лживого человека, которого ты защищаешь, - в ответ на вселенское зло
сама буду жестокой и беспощадной, ибо я обречена на знание, страх, страдание и
смерть.
И вдруг она горько и безутешно заплакала, как может плакать лишь ребенок,
безраздельно отдавшийся своему горю, - Моргана - чудесная и необыкновенная
маленькая девочка, проливающая детские слезы над вещами, не доступными
человеческому разуму, хрупкое тельце с недетским умом, затерянным в
головокружительных безднах. Я подошел и взял ее на руки. Она обхватила своими
ручонками мою шею и положила голову мне на плечо.
- С тобой мне не страшно, Мерлин. Люби меня. Люби меня всегда, и я не умру.
Я почувствовал, как она в последний раз судорожно всхлипнула, потом успокоилась
и заснула. Ее лицо, прижатое к моему плечу, было обращено ко мне. На щеках еще
блестели бороздки от слез, но губы уже сложились в очаровательную улыбку. Ее
длинные черные волосы ниспадали ей на спину. Она казалась безмятежной, хрупкой и
беззащитной, вновь обретя свой возраст в забвении сна. И вдруг я почувствовал,
что ничто больше не имеет значения, кроме этой ласковой и непокорной девочки,
спящей у меня на руках. И этот миг абсолютной любви, омывший своим ослепительным
и мимолетным светом мир, построенный на ухищрениях терпеливого разума и на
слепой и искусственной вере, поверг в ничто Бога и дьявола, закон и хаос, добро
и зло, ум человеческий и смерть - он был бессмертнее, чем само бессмертие.
Моргана спала. Я осторожно сел на коня, и ровным и медленным шагом мы вернулись
в Кардуэл, залитый золотыми лучами заходящего солнца.

13