"Семен Ефимович Резник. Вместе или врозь? (Судьба евреев в России)" - читать интересную книгу автора

ссылаясь на то, что "в России даже и полиция никак не была подчинена
охранному отделению, а тем более - войска" (стр. 328).
Да, по закону такого подчинения не было. Более того, по закону
губернаторы не подчинялись напрямую министру внутренних дел (не то, что
жандармскому ротмистру), а только самому царю. Ну, а на практике, когда
министр фактически наделен диктаторскими полномочиями, а явившийся из центра
жандарм - око и ухо этого самого министра, то будет его слушать губернатор
или не будет? В общем-то, плевать против ветра губернатору не к чему. Но и
быть бездумной овечкой тоже не престало, особенно в столь необычной для него
ситуации. Поэтому недостаточно было простого указания (по форме пожелания)
губернатору со стороны министра. Чтобы это пожелание было выполнено, с
губернатора следовало не спускать глаз. Это и делал Левендаль.
"Этот "исключительно важный материал" [изобличающий Левендаля - С.Р.]
... никогда, однако, не был опубликован, ни тогда, ни хотя бы позже, -
читаем у Солженицына. - Почему же? Как бы мог тогда Левендаль и иже с ним
избежать наказания и позора?" (стр. 328).
Взяв на себя мало почтенную роль выгораживания организаторов
Кишиневского погрома, Солженицын ставит наказание и позор в один ряд, что не
очень корректно. Материал, о котором он пишет, был опубликован, но это,
конечно, никак не могло привести к наказанию Левендаля. С поставленной перед
ним задачей он справился великолепно, а потому вскоре после погрома был
переведен из Кишинева в Киев с повышением. В Кишиневе же Охранное отделение
было ликвидировано за дальнейшей ненадобностью. А вот позора Левендаль не
избежал. Вошел в историю как один из организаторов кровавой оргии.
Запоздалая попытка отмыть его от погромной крови ничего изменить не может.
То же самое касается птицы более крупной: самого диктатора В.К. фон
Плеве. Это он, как уже было сказано, поощрял противозаконную агитацию
Крушевана, а затем не позволил ее дезавуировать. Это он прислал в Кишинев
Левендаля с его дьявольской миссией; это его многократно называли главным
организатором побоища.
Солженицын со всем этим "не согласен"; по его мнению, на Плеве возвели
напраслину, а чтобы это показать, он сосредоточивает внимание только на
одном моменте - действительно, спорном: секретном письме Плеве кишиневскому
губернатору фон Раабену, "где министр в ловких уклончивых выражениях
советовал, что если в Бессарабской губернии произойдут обширные беспорядки
против евреев - так он, Плеве, просит: ни в коем случае не подавлять их
оружием, а только увещевать" (стр. 333).
Оспаривая существование этого письма, Солженицын рассказывает, что
опубликовано оно было корреспондентом лондонской газеты "Таймс" Д. Д.
Брэмом, "а ненаходчивое царское правительство, да еще и не понимающее всего
размера своего проигрыша, только и нашлось что отмахнуться лаконичным
небрежным опровержением, подписанным главой Департамента полиции А. А.
Лопухиным, и лишь на девятый день после сенсационной публикации в "Таймсе",
а вместо следствия о фальшивке выслало Брэма за границу" (стр. ЗЗЗ).
Ох уж эта ненаходчивость, то и дело выручающая царизм в глазах
Солженицына! Не логичнее ли допустить обратное: власти выслали британского
журналиста, потому что были находчивы и знали, что следствия о фальшивке
лучше не затевать, а то она может оказаться вовсе и не фальшивой? Не потому
ли и опровержение А. А. Лопухина было запоздалым и невнятным? Начальник
Департамента полиции, видимо, вовсе не был уверен в непричастности его босса