"Саша Резина. Невыдуманная и плохая" - читать интересную книгу автора

на кожаном диване в соседней аудитории.
Но Леля не сильная. Она много молчит, потому что устала обороняться от
неудач, не жалуется и всех хвалит, не глядя в глаза, потому что
закомплексована и озлоблена, и хочет казаться хорошей.
Так же, как и сама Эдна Родионовна.

Мы с Ольгой учились в одной школе-лицее, в очень гордой школе,
достаточно уважающей себя, чтобы при ней действовали несколько студий,
включая живописную. Леля была на год младше меня, но мы оказались в одном
живописном потоке и бок о бок рисовали акварелью, тушью и маслом скучные
натюрморты. Леле хотелось меньше бывать дома, а мне - побольше общаться.
Туда-то однажды и нагрянула Эдна Родионовна в целях агитации новооткрытой
литературной студии. Мы купились.


* * *

Мне здесь также одиноко, как и везде, и кислота уже предательски вылита
в зрачки. Но десять метров студийного кабинета, заваленного творческим
хламом, неуместно освящен сотней ватт и притворяется, что отогревает.
Поэтому я постоянно сюда прихожу вечерами - за ваттами, за общением, за
признанием, пусть даже все это попахивает казенностью, бумагой и неправдой.
В дверях показывается долговязая фигура Женьки. Сзади он- в джинсиках и
свитере- похож на пацана, он сутул и моложав. Седина сразу не бросается в
глаза. Но в анфас он уже отмечен пропитой стариковкостью (так как от него,
пахнет от любого непьющего дедушки- но к этому запаху пикантно примешана
водка). Он полагает, что улыбка его обворожительна, и постоянно лыбится, как
и сейчас:
- Ах и фигура у Свиридовой...
Свиридова это я.
Я пытаюсь улыбнуться игриво. Я еще не умею кокетничать.
- А Наночка где?
- В кладовку пошла за чашками.
- Чаевничать вздумали девочки?
Вваливается Нана- вваливается очень деловито, нагруженная посудой. Ее
маленькое коротенькое тело шагает под Маяковского. Небрежно завитая головка
выкрашена хной.
На Женю не смотрит, но лицо ее уже заиграло собственническим
удовольствием.
- Иди уже... - бросает она, обращаясь к нему. Это звучит почти нежно,
обнаруживая и кошачью привязанность, и власть. Когда-то в молодости он ее не
любил, и теперь всячески заглаживает свою вину.
А на самом деле, все алкоголики лебезят перед свои женами, когда все
страсти уже отгорели и остались только общие кастрюли.
- Нанюш, завтра канцелярию привозим.
По правде, он заведует вообще всеми земными делами студии, оставляя нам
возможность углубиться в лирику.
Мне вдруг становится очень уютно в обществе этих милых супругов.
- А представляете, Эдна Родионовна... - начинаю я.
- Сейчас...Ага, слушаю.