"Герберт Розендорфер. Кадон, бывший бог " - читать интересную книгу автора

камень, торчащий над уровнем моря (маслянистого, ледяного, медленно
чавкающего), как стена, уходящая в глубины вод. Но вообще-то нам повезло, я
имею в виду эти восемнадцать. Лайнер - каким же идиотизмом была покупка
путевок на этот круиз - разбился о каменную стену, как стеклянный шарик. От
удара он просто рассыпался. Восемнадцать человек выбросило на берег,
остальные 782 (включая команду и капитана, который, если судить по его
последнему, выкрикнутому перед самой гибелью слову, - "merde!*" -
элементарно сбился с курса) улетели прямо в море, где, видимо, сразу
превратились в ледышки по причине чрезвычайно низкой температуры воды и
сгинули в ее черно-зеленой глубине.
______________
* Здесь: черт побери! (фр.) - Здесь и далее примеч. пер.

Г-жа Шмольгубер сломала левую руку, тот господин, который каким-то
образом управлял гномами, получил сотрясение мозга, мадам Божидар сломала
себе несколько ребер и все время стонала от боли, пока ее на седьмой день
(как если бы здесь была хоть какая-то разница между днем и ночью) не унесло
взъярившимся в очередной раз штормом. Остальные отделались синяками и
царапинами.
Останки лайнера плавали еще какое-то время в вязких, скользких волнах,
а потом тоже потонули; что-то - мы не следили за этим - просто растворилось
в ночи, которую здесь не отличить от дня.

Нет, нельзя сказать, что тут все время ночь кромешная, не видать ни зги
и т. д. Все просто серое, - помните, что я говорил? Здесь даже ночь серая,
то ли сумерки, то ли потемки, как затемненное стекло, по которому изредка
пробегают сернисто-желтые жилки.
О Гефиона! Мрачная Гефиона. Скорбит ли твоя редкая растительность
(лишайники, мхи, чахлые травинки, какие-то убогие кустарники, я в них не
разбираюсь, так что не спрашивайте меня об их ботанической классификации) о
своей судьбе, о том, что уродилась именно здесь? На этой голой скале, где
должна провести всю свою единственную жизнь? В то время как другим повезло
вырасти в Тоскане?
Г-н Эпископи, утверждавший, что разбирается в ботанике, опознал
кое-какие мхи и травы и, кстати, еще пару грибов - попробовав один такой
гриб с голодухи, г-н Трупли тут же скрючился в судорогах, долго хлебал
морскую воду и наконец помер в страшных мучениях. Это был первый покойник
среди нас, уцелевших. На третий день после кораблекрушения мы за одной из
скал, там, где "сиденье" кресла уже переходило в спинку, то есть в еще более
высокий обрыв, обнаружили кустик с красноватыми ягодами. И, хотя цвет их был
не так уж ярок, он показался нам сенсацией, настоящим цветовым чудом. Г-н
Эпископи сказал, что это голубика.
- Какая же это голубика, если она красная? - возразил я.
- Осенью ягоды голубеют, - сообщил он.
Знать бы еще, когда здесь осень. Если она вообще когда-нибудь наступает
(мы вышли из Капштадта весной). Во всяком случае, г-н Эпископи до нее не
дожил: уже на второй неделе он был призван в край своих вечных матрасов.
Несмотря на предостережение г-на Эпископи, тромбонарь Придудек съел тогда
несколько ягод. Но с ним ничего не случилось.
- Похоже, - шепнул мне фон Харков, - что парней из Мудабурга ничто не