"Герберт Розендорфер. Большое соло для Антона" - читать интересную книгу автора

которых читатель не может оторваться; но являются ли они лучшими - это
вопрос), нужно пробить брешь, завоевать доверие первых страниц, которые
затем, когда их читают, успокоившись, отдаваясь своей судьбе, удовлетворенно
лежат перед читателем и держат его в напряжении, представляя его идущим
следом страницам как безобидного и неопасного. А если когда-нибудь
пропустить середину книги, начинаешь сразу же испытывать легкое давление на
спину. Последние главы, последние страницы стараются отпрянуть, книга
пытается избавиться от читателя, отвергнуть его или изолировать, чтобы ее
снова закрыли и она могла бы залечить свои раны. Другой экземпляр той же
самой книги, которую начали читать, дальше читать почти невозможно. Уже
прочитанные страницы, но не прочитанные в этом экземпляре страницы
топорщились и принуждали читателя такими действительно могучими клещами
буквально убираться из книги. Поэтому Антон Л. хотел привезти книгу из
хоммеровской квартиры, но затем это показалось ему слишком затруднительным и
не в последнюю очередь опасным, ибо кто знает, что за ночные звери могли тем
временем творить там свои злые деяния. Антон Л. решил сделать крюк в сторону
большого книжного магазина: он был уверен, что найдет здесь эту книгу - не
такую уж и читаемую. В книжном магазине ему пришлось зажечь свечу, но вскоре
он нашел желаемую книгу. Он взял с собой еще несколько книг, столько,
сколько смогло уместиться в охотничьей сумке рядом со свечами. При этом он
снова наткнулся на письмо, но любопытство его уже отступило, остался лишь
тусклый интерес, который еще раз вспыхнул, хоть и весьма остро, но затем был
парализован другим порывом. Антон Л. снова, не распечатывая, засунул письмо
в охотничью сумку.
Легкий теплый ветер был достаточно сильным, чтобы сдуть с места
галстуки и черно-золотистую шелковую пижаму господина фабриканта Пфайвестля
и разбросать их по всей ширине Анакреонштрассе. Постельное белье было более
тяжелым, поэтому осталось лежать на месте.
"Может быть, он все-таки больше не вернется", - подумал Антон Л. и
оставил галстуки и пижаму лежать, где они и лежали.
Он слегка перекусил в ресторане, затем поднялся наверх, полил растения
в коридоре, вернулся к себе в салон, расставил по комнате свечи и зажег их.
Он открыл окна, так что мягкий, добрый ветерок, который так приятно пах, мог
залететь в комнату, не создавая сквозняка. Огонь свечей слегка подрагивал.
Антон Л. раскрыл книгу.
Но в конце концов мне удалось выбраться наружу и отправиться прочь, шаг
за шагом, прямо среди деревьев... Он прочитал четыре страницы... Мне
предстоит лишь выбор, борьба и. может быть, возвращение, этому старику,
которым я являюсь сегодняшним вечером... Марианна вышла из-за свечи,
стоявшей на одном из сервантов, в салон, хотя двери там не было; он даже
старше, чем был мой отец, и старше, чем буду когда-либо я. Каким образом
Марианна может носить это платье? И платье ли это? Не было ли ее тело просто
разрисовано? Жирными красками, в которые были подмешаны золотистые блестки?
Нет, это было платье, это было видно по складкам между ногами, это было
длинное платье, но это было очень тонкое платье, оно прилегало плотно,
словно чулок, затем оно стало более тонким, когда грудь Марианны и ее пах
стали гореть: две тлеющие красные точки на груди и горящий золотом куст в
паху - словно лампион. Ветер усилился. При каждом его порыве жар в груди и
паху разгорался, словно раздувающийся огонь. Платье стало еще более
эфемерным. Оно больше не выглядело тканью на коже, теперь оно выглядело,