"Герберт Розендорфер. Большое соло для Антона" - читать интересную книгу автора

стул на какую-то картину. Картина изображала довольно серьезного
крестьянина, который засевал коричневую пашню. Когда господин Кюльманн
увидел разрыв прямо на крестьянине, то чуть не заплакал, но он, Клипп, все
так искусно перекрутил, что в конце концов Кюльманн даже стал сомневаться: а
не был ли он сам виноват в случившемся несчастье. Тогда Кюльманн заклеил
картину с обратной стороны лейкопластырем. Один раз за время
четырнадцатидневного переезда разразился ливень. Как на старой, так и на
новой квартире Кюльманна под открытым небом стояли бесчисленные диваны,
туалетные столики, подставки для зонтиков, серванты, бельевые ящики и еще
какие-то предметы обстановки, назначение которых трудно было понять.
Господин Кюльманн от охватившего его страха за свою рухлядь, от обуявшей его
деятельности и приступа всезнайства едва не умер. Выкрашенный в
бледно-зеленый цвет посудный ящик, почти антикварный экземпляр, и верхний
ящик какого-то комода, мраморная доска стола которого все еще стояла перед
старой квартирой, наполнились водой. Посудный ящик и комод до такой степени
вздулись, рассказывал господин Клипп дальше, что даже сам господин Кюльманн
засомневался: не лучше ли было их выбросить? Но потом он их все-таки не
выбросил. В результате старик на этом переезде даже выиграл, сказал господин
Клипп, потому что жильцы дома, из которого переезжал господин Кюльманн,
ночью потихоньку подбросили свою загромождавшую квартиры рухлядь к
подготовленным к перевозке кюльманновским вещам. Господин Кюльманн забрал
все. В конце концов в новой квартире свободного места не осталось вообще.
Три дивана стояли там вертикально, рядом друг с другом.
В последний день, когда Антон Л. был задействован в последний раз,
освобождали чердак старой квартиры. Господину Кюльманну было трудно при виде
этих вещей, владельцем которых он был вынужден себя признавать, сохранять
свои претензии на серьезность. Да, если бы они ему лишь принадлежали... Но
то, что он брал их с собой, к тому же в присутствии своего служащего, должно
было вызвать в его душе ужасную борьбу между серьезностью и жадностью. В
конце концов жадность как всегда победила.
Дом, в котором Кюльманн жил, был двухэтажным. Это значило, что чердак
находился там, где должен был находиться третий этаж. На чердаке нашли свое
место: несколько старых велосипедов; пара сапог без подметок для верховой
езды; примерно две сотни стеклянных консервных банок; грамота,
подтверждающая храбрость на службе родине окружного начальника округа Варта
господина Кюльманна, в рамке; три картины в рамках, шесть картин без рамок,
три рамки без картин; одна гитара; кресло-качалка; две двери; папка с
перепиской (Антон Л. прочитал ее в клозете. Переписка относилась к сорок
четвертому году и была направлена на то, чтобы воспрепятствовать грозившему
господину Кюльманну призыву в армию и вместо этого выхлопотать отдых в
Швейцарии; аргументы частично совпадали с теми, которые господин Кюльманн
выдвигал в полиции в связи с той штрафной квитанцией, что была ему выписана
из-за неправомерного поворота налево); всевозможные абажуры для ламп;
связанные стопками открытки; подставка для зонтов; несколько старых железных
печек; "Майн Кампф": связка бумажных воротничков и примерно два или три
полных гарнитура. Антон Л. и его коллеги целый день таскали вещи через три
этажа. Когда очередь дошла до матрасов, кто-то предложил для облегчения
сбросить их через чердачное окно. Один сбрасывал их сверху, остальные
оттаскивали их внизу. Матрасы пролежали на чердаке двадцать лет. Когда они
падали, то тоже взрывались облаком пыли. Случилось так, что господин