"Герберт Розендорфер. Большое соло для Антона" - читать интересную книгу автора

ли меня катастрофа из-за моего запаха, как знать..."
В квартире было тихо. Само по себе это беспокойства не вызывало, но в
столь ранний час было весьма заметным. Обычно фрау Хоммер вставала раньше
Антона Л. и сновала, поглощенная загадочными занятиями, по квартире (за
исключением, разумеется, сданных в поднаем комнат). Было ли это постоянное
метание, которое приводило к улетучиванию из памяти образа этой женщины -
никто не был в состоянии увидеть ее иначе, чем. так сказать, в размытых
линиях, - или это метание было врожденным? Или, может быть, эта женщина
сновала для того, чтобы у ее мужа возникало меньше причин, или причин менее
ясных, для гнева? Ее страдания, конечно же, были тщетными, ибо звуковые
волны чиновничье-хоммеровских распоряжений настигали и мечущегося человека.
Господин Хоммер имел обыкновение, с тех пор как ушел на пенсию, весьма долго
лежать в постели, но ему удавалось и из постели держать свою жену в
мечущемся состоянии. Издаваемые при этом звуки сгущались - поскольку женщина
снова становилась более телесной - до похожего на осиное жужжания, когда
господин чиновник в отставке Хоммер вставал, чтобы, иначе сказать нельзя,
отдать дань своему пищеварению. Акт сей происходил с точной регулярностью,
незадолго до половины восьмого, когда Антон Л. (в рабочие дни) как раз
собирался уходить. В это время господин Хоммер выходил из супружеской
спальни в турецком домашнем халате с золотым веревочным пояском, кисти
которого крутил в руках, и удивленно произносил - каждое утро, словно эта
встреча была большой случайностью: "Ах, господин Л.! - каждое утро: - Желаю
вам доброго утра! - и добавлял - каждое утро - светским баритоном,
подмигивая глазом, как мужчина мужчине: - А я сейчас как раз иду кактусы
садить".
Антону Л., конечно, не было известно, что же в подробностях происходило
затем за дверью туалета. Посадка кактусов продолжалась долго. По опыту
выходных дней Антон Л. знал, что господин Хоммер, который взвешивался до и
после посадки кактусов, задумчиво возвращался с газетой в кровать и что ему
еще в туалет должны были подавать чашку с подогретой сельтерской водой.
"Где же старушка сегодня?" - подумал Антон Л. Трудно было даже
вообразить, что она могла проспать. Она еще никогда не просыпала. Может, она
заболела? Она никогда не болела. Пользуясь случаем, Антон Л. попытался
представить себе смерть фрау Хоммер. В воображении всплывала только одна
картина: однажды фрау Хоммер исчезнет из дома, сбежит по трем пролетам
лестницы вниз, порхнет, словно легкий ветерок, к кладбищу, там проскользнет
мимо двух озадаченных гробоносцев, влетит прямо в случайно открытый гроб, и
тот, подобно ракушке, закроет над ней свои створки. Лишь таким образом она
могла бы спастись от простирающегося дальше смерти гнева, который охватил бы
ее мужа. Ибо кто же будет тогда подогревать его сельтерскую воду? Когда
Антон Л. уже после без пятнадцати семь вышел из ванной и снова прошел по
коридору, направляясь в свою комнату, он не увидел фрау Хоммер и не услышал
ее.
Антон Л. оделся. Между семью часами и половиной девятого он в
соответствии с выданным ему письменным распорядком имел право на чайник
горячей воды. И здесь тоже Антон Л. отказывался от большей части того, на
что имел право. Он бросил в стакан две ложечки кофе-порошка и с этим
отправился на кухню. В квартире по-прежнему не было слышно никакого
движения. Антон Л. поставил на плиту чайник, очень старый предмет
хоммеровской домашней обстановки, шестнадцатиугольный (то есть квазикруглый,