"Герберт Розендорфер. Латунное сердечко или У правды короткие ноги" - читать интересную книгу автора

оборота и еще проверял, хорошо ли закрыта дверь, слегка потянув за ручку -
действие, конечно, совершенно бессмысленное. Он много раз пытался отвыкнуть
от этой "проверки". Результат этих попыток был всегда один и тот же. Заперев
замок на два оборота, Кессель делал над собой титаническое усилие и отходил
от двери, не дотронувшись до ручки. Сразу же после этого мысли его приходили
в полный беспорядок. Он ходил из угла в угол, не находя себе места. Мысли
его вертелись вокруг нетронутой ручки, как если бы это была кровоточащая
рана. О том, чтобы заснуть, не могло быть и речи. Проблема непроверенной
ручки все разрасталась и разрасталась в его мозгу - до тех пор, пока он не
вскакивал с постели и не дергал злосчастную ручку... Облегчение, которое он
при этом испытывал, было сравнимо лишь с избавлением от боли после удаления
зуба. В этот вечер, перед тем, как запереть дверь и дернуть за ручку,
Кессель выглянул на лестничную площадку и обнаружил, что табличка "Кессель"
заклеена широкой полосой пластыря, а на ней шариковой ручкой одно под другим
написаны два имени:

Кессель
Вюнзе

Почерк был Ренатин.
- Как зачем? - удивилась Рената, - Вюнзе - это фамилия ребенка.
- Ну и что же?
- Но она здесь живет.
- ???
- По крайней мере, будет жить до тех пор, пока мы не уедем в отпуск.
- Так мы же уже в субботу уезжаем.
- Но до субботы-то она будет здесь.
- А она что, гостей ждет? И ты боишься, что без этого они ее не найдут?
- Не говори глупостей. Просто девочке будет приятно, если на двери
будет стоять и ее фамилия.
Истинная причина, конечно, была не в этом. Но Кессель не стал
допытываться. Фрау Кессель выждала какое-то время и, набрав побольше
воздуху, произнесла:
- Кроме того...
- Что "кроме того"? - спросил Кессель.
- Я думала, будет лучше...
- Что будет лучше?
- Ну, это ничего не меняет в наших с тобой отношениях, и ты, конечно,
можешь прийти ко мне, когда малышка заснет, прямо сегодня, если хочешь, или
я могу прийти к тебе; но все же, думаю, будет лучше, если ты пока поспишь на
диване. Я тебе там постелю.
- Ради малышки?
- Да. Только сегодня. Пока она не привыкла. Ей же только... Ну... В
общем, для меня в ее возрасте это был бы настоящий шок.
- А как ты объяснишь ей, зачем тебе двуспальная кровать?
- Я ей объясню все, - пообещала Рената, - постепенно.
Если она даст тебе раскрыть рот, подумал Альбин Кессель.
- Значит ли это... - заговорил он вслух.
- Между нами все будет по-прежнему - Рената откинулась на спинку
дивана, и юбка у нее задралась. На ней были трусики, состоявшие, в сущности,