"Герберт Розендорфер. Письма в древний Китай (Роман)" - читать интересную книгу автора

потом, я пока не нуждаюсь в деньгах. Я отдал господину Ши-ми всего один из
пятидесяти бывших при мне ланов серебра, и он обменял его на местные деньги
(я полностью ему доверяю). На эти деньги он и купил для меня одежду Ко-тунь
и целую кучу других вещей, и потом показал, жестами - если я правильно
истолковал их, - что денег осталось еще много. Единственное, что мне
действительно нужно, это наша бумага, способная перенести путешествие длиной
в тысячу лет, потому что письма выходят довольно длинными, и мои запасы уже
заканчиваются. Так что в следующий раз пошли мне, если сможешь, кипу чистой
бумаги,
В остальном же я рад, что моя дорогая Сяо-сяо жива и здорова. Мне было
приятно узнать, что она обо мне скучает. С какой бы радостью я взял ее с
собой в это путешествие; но для нее лучше все же было остаться дома. Это
будущее "здесь" могло бы оказаться для нее губительным.
Но продолжу мое повествование. Я проснулся в своей тюремной камере от
того, что некий сердитый, хотя и не умышлявший зла великан отворил дверь и
подал мне завтрак на жалком, до неприличия безвкусно сделанном подносе.
Попробовав немного темно-коричневой массы, состоявшей, по всей видимости, из
плохо пропеченного и пересоленного теста (к жидкости в непрозрачном сосуде,
страшно горячей и издававшей незнакомый запах, я из опасения за свою жизнь
даже не притронулся), я вернул поднос тюремщику. Он погремел ключами,
очевидно, подавая мне знак; я оделся и последовал за ним. Он долго вел меня
по шумным, грязным и пахнущим все той же затхлостью коридорам, долго
находиться в которых ни я, ни ты не смогли бы. Однако здешние люди, кажется,
не обращают внимания на этот запах. О запахах в здешнем мире вообще можно
было бы написать целую главу. Даже господин Ши-ми, по-моему, никогда не
слышал о благовонных курениях. Меня ввели в довольно просторную комнату. Там
сидел человек - да, настоящий человек, хотя и походивший лицом на здешних
великанов. Но глаза у него были иные. Я сразу понял и, наверное, не ошибся,
что это - здешний судья и мандарин высокого ранга. Вначале, когда меня еще
только ввели, вид у него был такой же недоуменный, как и у всех прочих. Но
что я мог поделать? Если бы перед нами, в наше славное время, освященное
правлением всемилостивейшего и высокочтимейшего Сына Неба, предстал человек,
прибывший, скажем, из эпохи династии Шан (,он вряд ли бы показался нам более
странным и диковинным, чем приезжий из далеких западных провинций, где
говорят на своем языке и соблюдают незнакомые нам обычаи. Так и я для
здешних жителей оказался странен и непривычен, как какое-нибудь чужеземное
животное или скорее даже как редкостный минерал. Но мы хотя бы знаем о тех
императорах и поэтах, которые были за много лет до нас. А здесь никто ничего
не знает. Эти люди не только не знают своего прошлого, но, кажется, не
подозревают даже, что у них есть прошлое. Не понимаю, как могла между нами и
ими за какую-то тысячу лет возникнуть подобная пропасть. Или, может быть,
они действительно принадлежат к иной расе - расе чужеземцев, завоевателей,
изгнавших или уничтоживших наш народ? Или это мы с тобой ошиблись в
расчетах, и я вместо тысячи лет переместился на десять тысяч? Во всяком
случае, это предположение объясняло бы хоть что-то.
Счастливее ли чувствуют себя эти люди без прошлого или, наоборот,
несчастнее, мне еще предстоит выяснить. Знание прошлого, конечно, тоже может
быть в тягость. Просто мне трудно представить себе народ, живущий лишь
сегодняшним днем и не помнящий имен предков. Итак, судья или придворный
человек, к которому меня привели, тоже попытался поговорить со мной - и тоже