"Борис Ресков, Константин Тенякшев. По кромке огня " - читать интересную книгу автора

оркестру и спросил:
- Кому чужой?
- Всем этим. И мне - тоже.
- Не люблю загадок, - сказал Андрей.
Ася подняла темные внимательные глаза.
- Вы - сами для всех загадка.
Андрей наклонился и, коснувшись щекою Асиных волос, произнес:
- Мне льстит этот неожиданный ореол. Но я разочарую вас: я прост. До
обидного прост.
- Владик вас сразу же возненавидел, - сказала Ася. - Вы это поняли. Он
туп, но нюх у него, как у гончей.
- Вы слишком зло отзываетесь о своем друге.
- Я давно забыла, что означает это слово. Так вот, учтите. Князь Синяев
способен на все и не медлит с решениями.
- Благодарю. Но чем я обязан?
- Не знаю.
- Чем же все-таки я прогневил его?
- Вам это отлично известно. Именно потому вы и ударили князя по самому
больному. Синяев вам этого не простит.
- Досадно, - сказал Андрей. - Тем более что я не хотел обидеть князя
Синяева. Теперь он зарежет меня или застрелит? Надеюсь, все-таки не из-за
угла? Это не в обычаях русской аристократии.
- Вы безумец, - сказала Ася.
- Ну вот, видите, как все просто?
Он танцевал спиной к залу. Ася смотрела через его плечо на Владика. На
лице ее появился испуг. Она остановилась, хотя музыка еще стонала и
контрабандисты с подругами, повисшими на их шеях, едва вошли в раж.
- Пойдемте отсюда, - быстро произнесла Ася, - я возьму сумочку и выйду
к мадам Ланжу, а вы посидите немного здесь, потом поднимитесь к себе, и
через полчаса мы встретимся у мечети, и вы проводите меня. Только, ради
бога, не приходите ни минутой раньше!
- Хорошо! - сказал Андрей. - Я принимаю условия вашей игры. Все это
довольно забавно!
Она только вздохнула и сняла руку с его плеча.

- Как он отнесся к тому, что вы ушли? - спросил Андрей.
- Это случается часто и не удивляет ни его, ни кого другого. "Здесь нет
ни долга, ни печали, ни вдохновенья, ни любви..."
- Чьи это стихи?
- Ничьи. Тут все - ничье.
- Тоскливо, - сказал Андрей. - Тоскливо и трудно. Я не имею права ни о
чем расспрашивать вас, но там, в России, я представлял это себе иначе.
- Что?
- Да эту эмигрантскую жизнь. Мне казалось, что общая беда объединяет.
- "Господа-босяки", - Ася вздохнула. - Чего от нас ждать? Дайте-ка
папироску.
Они присели на камень у разрушенной ограды. Улица была темна и
пустынна. Воздух уже прохладен, но по-прежнему насыщен пылью. В свете
ущербной луны едва угадывалось скопище плоских крыш, а над ними - большой
купол старинной мечети.