"Борис Ресков, Константин Тенякшев. По кромке огня " - читать интересную книгу автора

стаканы. - Так велят обычаи предков, а я их чту свято, как все узбеки. Вот с
этого, пожалуй, и начнем. Сознайтесь, вас тоже удивляет кое-что во мне!
Азиатская физиономия в сочетании с дешевеньким гвардейским жаргоном и
прочее. Не возражайте: я знаю. Поэтому с места - в карьер. Я выкормыш
Омского кадетского корпуса. С легкой руки Чокана Валиханова* туда открыли
доступ инородцам. Правда, позаботились, чтобы дворянская нива не засорялась
репейником. А проще говоря, исключение делали для тех, в ком были
заинтересованы. К примеру - в моем отце. Его звали Ходжа-Нияз, да пошлет
аллах блаженство его праведной душе! Он был главным военным поставщиком при
дворе светлейшего эмира, да икнется и тому легко. - Аскар-Нияз опрокинул еще
стакан и задумчиво пожевал маслину. - Отец закупал для бухарского воинства
оружие. От него зависело, с кем заключить сделку - с русскими или с
англичанами - и что закупить: ржавые фузеи или скорострельные "виккерсы".
Впрочем, оказалось, что практическая разница невелика, но об этом, мой друг,
ниже. Итак, отец искренне чтил веру и преданно любил свою несчастную страну,
но он многого не знал, и не по своей вине: Европа оставалась для Бухары
по-прежнему "терра инкогнита". Как умный человек, отец понимал это.
Потому-то он и послал меня, своего младшего сына, в стан кяфиров. -
Аскар-Нияз откинулся на подушки. Мундир он снял давно, а сейчас расстегнул
на одну пуговицу нижнюю сорочку. Ноги в тонких носках положил на мягкую
вылинявшую табуретку. Он много выпил, но говорил тихо, только борозды у глаз
стали глубже, да в уголках губ застыла горькая усмешка. - Итак, алльон!
Поехали дальше. - Аскар-Нияз задумался. - Что же было дальше? Обыкновенное
дерьмо: серое казарменное детство, курение в уборных, муштра и прыщи. Потом
в Петербурге - парады, балы - нелепые, мучительные спектакли и, наконец,
упоительная офицерская жизнь: пьянки до блевотины, карты до одурения,
пошлейшие флирты. Дважды стрелялся: на дуэли, тайком, конечно, а другой
раз - сам в себя. Вымходили, и снова - бессмыслица, мрак... Потом, слава
богу, началась война.
______________
* Валиханов Чокан (1835-1865) - казахский просветитель, ученый,
этнограф. Окончил в свое время Омский кадетский корпус.

Чадолюбивейший родитель быстро вытребовал меня на персидский фронт. Там
я и околачивался, пока большевички не устроили вселенскую заваруху.
Выпьем-ка за их погибель. Это пока единственная неприятность, которую мы им
можем доставить. Кстати, мне бы хотелось именно от вас услышать, как там
сейчас топчут святую Русь комиссары.
- Ну а теперь? - спросил Андрей. Он впервые подал голос с той поры, как
Аскар-Нияз начал рассказывать.
Аскар-Нияз фыркнул в ответ:
- Стал, видите ли, негоциантом. Торгую каракулем на подрядных началах.
Облапошиваю нищих крестьян, скупаю за полцены шкурки, а с меня сдирает
собственную шкуру почтенный Мирахмедбай, да икнется ему спросонья. -
Аскар-Нияз откупорил новую бутылку. - Газетам здешним не верю, а западные
почти ничего не пишут. Кто-то пустил здесь слух, что медресе у Ляби-хауза
большевики или эти, как их, комсомольцы взорвали.
Андрей пожал плечами.
- Я был там недавно, - сказал он. - Все на месте, и базар с куполами, и
мавзолей Самани.