"Петра Рески. Палаццо Дарио " - читать интересную книгу автора

локоны, носы - теперь соль вгрызалась уже в их лица. У одного из них в
нижней части лица зияла такая каверна, словно он болел проказой.
Вслед за Микелем Ванда поднялась по лестнице на второй этаж. Коридор
украшали позолоченные розетки из гипса - образцы жуткого рококо - пояснил
Ванде Радомир в ее первый приезд. Но что поделаешь? В течение пяти столетий
палаццо переварил всех своих обитателей, хладнокровно и молча. Кто-то из них
верил, что сможет выразить себя, сооружая мраморный фонтан, другой пытался
воплотить свои творческие порывы в оборудовании дворца кухонным лифтом для
доставления кушаний на верхние этажи. Но то, что все его жители ценили как
индивидуальность дома - бело-золотистые изразцовые печи эпохи рококо и
потолки, украшенные гипсовыми розетками, было ничем иным, как ничего не
стоящей мишурной отделкой, которая, однако, не смогла испортить и истинную
оригинальность и индивидуальность Палаццо Дарио.
Из трех этажей палаццо Радомир занимал в основном только третий. На
втором этаже, то есть первом из piano nobile, можно было жить только летом.
Sovraintendenza, Управление по охране памятников, запретило обогревать этот
салон с целью сохранить в нем уникальные образцы лепнины. Поэтому мебель
второго этажа дремала в зимние месяцы под белыми простынями. Радомир
открывал этот piano nobile только в исключительных случаях, например, когда
принимал фотографов из издательств, выпускающих альбомы Венеции,
естественно, за определенную денежную компенсацию. Ему было все равно, в
каком именно альбоме появятся фотографии его дворца: "Жизнь в Венеции",
"Венецианские палаццо", "Палаццо всемирно известного Большого канала" -
Радомир и его Палаццо Дарио должны были фигурировать в любом из них: Палаццо
Дарио - вид с воды; Палаццо Дарио - вид со стороны сада; деталь мраморного
фонтана у входа; фонтан второго этажа; роскошная ванная третьего этажа. В
некоторых альбомах на фотографиях появлялся даже Микель в красной ливрее,
стоящий в дверях в позе швейцара.
Ванда поднялась на второй этаж. Оконные стекла, отлитые с добавлением
щедрой порции свинца, окрашивали салон в ярко-розовый цвет. Радомира здесь
не было. Розовый салон был забит мебелью, из которой можно было до сих пор
пользоваться только кушеткой в стиле ампир. Все остальное: стулья с изящными
ножками, сундуки, шкафы, комоды, великолепные инкрустированные столики и
секретеры из корневой древесины - казалось, всем своим видом демонстрировало
возмущение от самой мысли использовать их по предназначению. Среди множества
отдельных предметов парными были только две китайские вазы и две статуи -
монголоидного вида Геркулесы, которые раздирали пасти львам. Несколько
венецианских мавров в красно-золотых ливреях держали канделябры. Несколько
обветшалых оруженосцев эпохи Возрождения ухватились за свои мечи. И
портреты. Они стояли вдоль стен и ждали, когда же им найдут нужное место на
стенах. Когда Ванда приезжала сюда в первый раз, Радомир жаловался, что
никак не может решить, куда их повесить: дожа с носом пропойцы рядом с
темноволосой неизвестной, голова которой была несоразмерно мала по отношению
к ее декольте? Или эту брюнетку лучше было бы пристроить к господину в
напудренном парике, сложившему губы словно для поцелуя и державшему
письмецо, на котором стояла печать "Послу Венеции в Вене"?
Присутствие Радомира Ванда почувствовала по запаху. Это был запах
старого человека, припудренного фиалковым тальком. Из розового салона она
прошла в темную, почти черную столовую с деревянной обшивкой стен с резными
орлиными головами и трубами из раковин, с барельефами морских нимф, пегасов