"Федор Михайлович Решетников. Подлиповцы" - читать интересную книгу автора

бурлаков за любопытство и за то, что они не давали насобираемого хлеба,
которого у них было всегда больше, потому что им меньше отказывали. Они
вывертывались от бурлаков и ругали их так же, как и большие. На ругань не
обращалось внимания ни отцом, ни прочими бурлаками, так как бранное
непечатное словцо было для всех обыкновенным, как в дружеской беседе, так и
при удивлении, и как ласка; им выражалась и злость, и досада, и радость.
Бранными словами даже ночью бредили спящие бурлаки. Своего отца Павел и Иван
не боялись и не слушались. Скажет он им: "Подите хлеб сбирать!" - один из
них и говорит: "Поди сам сбирай!" Он их обругает, а они ему язык кажут. Он
их бить, а они барахтаются.
- Ах, черти! - ворчит Пила. - В меня вы, стервы, уродились, сильные
будете... - Пила даже радовался, что ребята его умеют драться, и всегда
отнимал у них хлеб с бою, причем, конечно, ребятам больно доставалось. О
Матрене нечего сказать. Она постоянно сидела или лежала на полатях да
говорила с хозяйкой, большею частию о подлиповцах и Апроське. XVII На пятый
день Пила увидел в толпе прибывших вновь крестьян своих однодеревенцев,
Елкина и Морошина, прозванных по-подлиповски Елкой и Морошкой. Пила
обрадовался. До сих пор он редко вспоминал подлиповцев, даже стал забывать
Апроську.
- Вот они! - весело вскричал Пила Сысойке. - Ах вы лешие! бурлачить?
- Бурлачить.
- А пошто?
- Да Пилы нет, што за жизнь, - говорил Морошка.
- А ребята как?
- Баба в городе осталась и ребята с ней.
- Есть деньги?
- Есть.
- Украл?
- Украл.
- Ах, леший, леший! А со мной-ту что было, ужасти! - Пила начал
рассказывать, как его избили, и повел своих однодеревенцев в питейную
лавочку.
- Уж мы все знаем, - говорили прибывшие подлиповцы.
- Ну, ошшо не все померли? - спросил Пила Морошку. - А Агашка жива?
- После твоей Апроськи парень да девка Тычинки померли... Агашка ушла с
бабкой, - куды-то в дом робить взяли.
- Ишь ты... А поп?
- Што с ним... Да я, почсь, и не видел его.
- А как... сам зарыл?
- Сам.
- Ну, теперь кто там у те?
- Да жена.
- А околиет?
- Пусь.
- Ах, чучело!.. Жалости в тебе нет.
- Так таперь кто там? Корчага да Кочеражка? - спросил Сысойко.
- Идти тожно хочут совсем: уйдут, тоже и моя баба с ними.
- А ты бы и взял их! Ну уж, и край! Кто же в Подлипной-то останется?
- А собака!..
- Эво! И собаку с собой надо. А дома-то как?