"Алла Репина. Девушка с прошлым [D]" - читать интересную книгу автора

ринулась в жизнь ночных клубов. По вечерам у общежития стали появляться
крутые ребята на стареньких иномарках, а в речи Катьки, и так-то
неисправимой росянке, на которой говорят русские белорусы, появились новые
словечки, смешившие Марину.
- Как ты говоришь: медуза? - переспрашивала Марина, задумавшая
написать курсовую по "ново-язу" бандитов.
- Медуза - это питерские говорят. Южные скажут: "Ты че скворчишь,
сковородка?"
- А еще? Как они представляются?
- "Обозначься, бычара, и спусти с ручника", - Катька сама
расхохоталась.
- Чего-чего?
- Назови, значит, свои имя и группировку, а также приди в себя,
успокойся.
- А потом?
- Это уже по обстоятельствам. Могут сказать:
"Двигай тему", а могут: "Ша, планшет".
- А что такое этот "планшет"?
- Как что? Фильтруй базар, значит, - Катерина никак не могла
избавиться от своей дивной родной речи...
- Что ты сказала?
- Господи, да выбирай выражения - как еще сказать?
И они обе хохотали - до стука в стену от других девчонок-медсестер,
уже утомленных такими буйными соседками.
Вскоре Катька перекочевала жить к кому-то из новых знакомых, потом
опять объявилась в общаге...
Так и металась она месяц за месяцем - от одного приятеля к другому,
причем каждый раз ее романы были чистыми и возвышенными: с сияющим от
счастья лицом Катька сообщала Марине, что вот теперь-то она, наконец,
нашла то, что искала. "Маришечка, ты не думай, что я пошла по рукам", -
всегда смущенно добавляла она при этом и принималась перечислять
достоинства нового избранника. Уже за первый год жизни в Питере этих
избранников у Екатерины набралось, пожалуй, с полдюжины. Коллекция была
представительная: от барменов и милиционеров до фирмачей и чиновников. На
второй полудюжине Катька уже перестала говорить о романах и безумной любви
- теперь она называла своих новых мужчин просто "спонсорами" или
"па-пиками", причем могла совмещать и того и другого, а для передышки в
столь интенсивной жизни она возникала на пороге Марининой комнаты в
общаге. Переночевать да поболтать "о девичьем, о потаенном", как говорила
сентиментальная Катерина...
Марина никого и ничего не искала. То ли давала себя знать заложенная
Анной Леопольдовной пуританская щепетильность, то ли еще что, но мальчики
с филфака и соседнего восточного были, как гласила старая университетская
мудрость, тем же самым, что девочки с матмеха - то есть существами
абсолютно бесполыми, а больные с отделения - тут и вовсе не о чем было
говорить, одно слово: клиника, поэтому не было и поводов для раздумий. К
тому же в каждом мужчине она находила черты своего отчима. Кто-то
напоминал его жестами, кто-то словами.
Так было до тех пор, пока... Пока не наступил один октябрь -
дождливый, с мокрыми тротуарами и прилипающими к каблукам желтыми листьями.