"Рут Ренделл. Подружка невесты" - читать интересную книгу автора

Сента была похожа на Флору и изяществом фигуры: если обхватить ее талию
двумя руками, то можно сомкнуть пальцы.
Затем, когда фотограф попросил всех улыбнуться и в последний раз
посмотреть в объектив, она повернула лицо так, что Филипп был шокирован:
улыбка Сенты оказалась жутко натянутой и искусственной, это была не улыбка
даже, а гримаса. Словно Сента намеренно издевалась или высмеивала всю
церемонию. Ну нет, конечно же нет, разве она может допустить такую
безобразную презрительную усмешку. Впрочем, даже если так, никто этого не
заметил. "Замечательно! Замрите! Девочки, последний кадр!" - воскликнул
фотограф. Все, снято. Этот снимок, безусловно, займет свое место в свадебном
альбоме Фи. Теперь ей осталось только попозировать для "двух первоклассных
портретов очаровательной невесты", как выразился фотограф. Фи еще не успела
встать как следует и просила Стефани поправить ей шлейф, когда дверь
распахнулась и в комнату вбежал Харди.
- Ой, я обязательно должна с ним сфотографироваться! - воскликнула
Фи. - Посмотрите, какой он очаровашка! Я возьму его на руки; ничего
страшного - его вчера искупали.
Две подружки невесты уселись на диван, придвинутый к стене, а белолицая
Сента - ее сказочные, похожие на металл волосы теперь укрывали плечи - после
секундного раздумья неторопливо пошла в противоположный конец комнаты, где
стоял Филипп. Она шла так, что выглядела намного выше, чем была на самом
деле: прямо, высоко подняв голову, очень грациозно. Пока Сента не заговорила
с ним, Филипп смотрел на ее рот и думал о том, что ни у одной женщины он не
видел такого красивого рта. Какой же у нее голос?
Губы раскрылись, и она произнесла:
- Какой интересный песик. Весь в рыжих пятнышках, точно маленький
далматинец.
Филипп, улыбаясь ей, замечая только сейчас какие-то детали, медленно
проговорил:
- Он подходит к вашим платьям.
- Вы его специально покрасили?
Филиппа рассмешила ее серьезность.
- Дело в том, что наша мама слегка его забрызгала, когда делала кому-то
мелирование. Краска так и не сошла, хотя его купали.
- А я думала, он какой-нибудь редкой породы.
Филипп ожидал, что девушка говорит тихо, но ее голос оказался звонким,
она не "проглатывала" гласные, говорила спокойно. Можно подумать, ее
когда-то учили произносить речи, а не разговаривать. Он увидел, что кисти
рук Сенты, державшей викторианский букетик из бутонов оранжевых тюльпанов и
розовых гвоздик, были маленькими, а ногти подстрижены коротко, как у детей.
Сента посмотрела на Филиппа своими почти бесцветными глазами, чистыми, как
вода, в которой каждая капля темно-зеленой краски расходится по поверхности
кругами и полосами.
- Вы Филипп, брат Фи, да?
- Совершенно верно, - он замялся. - Я и наряжен так, потому что буду ее
посаженым отцом.
- Сента Пелхэм, - она произнесла свое имя так четко, словно его кто-то
записывает.
- Не знаю никого, кого звали ли бы Сентой. Какое-то иностранное имя.
- Так звали одну героиню "Летучего голландца", - в ее голосе появились